Куколка. Ничего и не было

– А ты о чем пьешь? – спросила Татьяна с любопытством.

– Ни о чем, – удивился парень. – Я же бармен.

– Мне кажется, это уже повод напиться.

Он вопросительно взглянул на нее.

– Ну, неужели ты доволен своей жизнью?

– Ты ничего не знаешь о моей жизни. С чего бы мне быть недовольным?

– Ну, хотя бы с того, что ты бармен.

Парень поднял бровь.

– Поясни.

– Ну, ты всю жизнь планируешь быть барменом? Мама всегда говорила мне, что эта работа является дном социальной лестницы без возможности подняться. Она имела дело с барменами в молодости. Она знает, о чем говорит.

Татьяна смотрела с вызовом. Парень немного опешил. По лицу пробежала микроэмоция гнева, но он тут же пришел в себя и усмехнулся. Татьяна осознала свою грубость и покраснела. Он не заслужил такого обращения.

Да, он был барменом, обслуживающим ее, без перспектив на будущее и с большой вероятностью остаться на дне общества, но это ведь не повод его оскорблять. Мама учила, что к таким людям нужно относиться снисходительно. Но глядя на этого парня, Татьяна не могла его жалеть. Он был красив, молод, пышел здоровьем и харизмой и совсем не производил впечатления несчастного неудачника. Татьяна и сама не понимала, почему вдруг заговорила об этом, потому винила во всем алкоголь. В глубине души ей хотелось его задеть, но получилось не за ту струну.

– Мама, разумеется, херни не скажет. Но ты не думала, что это только лишь ее опыт? – бармен уставился на нее в упор.

Слишком прямой взгляд смутил Татьяну. Ресницы задрожали. Она не нашлась, что ответить, да и, оказалось, не требовалось. Он рассудительно продолжал.

– Я не говорю, что меня впереди ждут горы золота и всемирный почет, но, судя по опыту моих знакомых, успеха можно добиться в любой области, – парень взмахнул рукой в никуда, но глаза не увел. – И вообще, все в жизни субъективно. Не все гонятся за славой и деньгами. Я стараюсь жить так, чтобы в будущем сильно ни о чем не сожалеть. И пока все так и происходит, – он пожал плечами, опустив уголки рта. – Может, стандартного успеха в деньгах я пока не добился, но не обязательно всем добиваться успеха, если понимать его только как результат.

– Ну, почему сразу в деньгах? Успех может выражаться в уважении, в признании публики, – возражала Татьяна, а у самой в голове крутилась фраза «Не обязательно всем добиваться успеха». Новую идею еще предстояло осмыслить.

– И не только в этом. Успех тоже субъективен. Он может выражаться даже в чужих успехах. Как, например, у моего друга‑тренера по шахматам. Для меня успех может заключаться и в самом процессе, если он приносит удовольствие.

Одурманенный текилой мозг Татьяны глубоко задумался над его словами. Она зависла и перестала реагировать на бармена, углубившись в свои переживания. Парень только хмыкнул и снова отошел выполнять чей‑то заказ.

Мысли крутились бешеным хороводом в голове Татьяны, но ни одну она не могла поймать за хвост и додумать. Они просто то выныривали из общего потока на секунду, ошеломляя ее, то пропадали вновь, погружаясь на самое темное дно души. Думалось сразу обо всем, вспоминались мамины нотации и советы преподавателей, дурацкие мемы и подбадривающие мотиваторы. Среди прочего крутилась и фраза бармена о концепции успеха как процесса. Она прокручивала ее раз за разом, словно пыталась изучить со всех ракурсов, но пока не осознавала.

Выйдя из транса, Татьяна увидела, как две девушки приставали к бармену. Одна уселась на стойку, выпячивая свои прелести наружу, чуть ли не ему в лицо. Парень только посмеивался, но реагировал на такой откровенный соблазн весьма спокойно, будто уже немало насмотрелся.

Татьяна фыркнула на такую пошлость и отвернулась. Ей вдруг стало неловко за представительниц своего пола. С другой стороны, она им даже завидовала, тому, что они могут вести себя так раскрепощенно и не стыдиться этого. Она себе такого ни в каком пьяном угаре позволить не смогла бы.

Когда коктейль закончился, Татьяна с желанием принялась за тот «приторный», пользуясь моментом, пока бармен ее не видит. Алкоголя в нем было явно больше, потому что он чувствовался на вкус. Обрамлял его дынный сироп. Свежести добавляли мята и арбуз. Лед уже немного подтаял и разбавил коктейль пресной водой, но в сладости он потерял немного.

Люди вокруг отдыхали и веселились. Справа большая компания поразила весь бар громогласным хохотом. Его приглушила мелодия в стиле латиноамериканских танцев. Под такую бедра сами шли в пляс. Танцплощадка в центре бара потихоньку заполнялась. Татьяна тоже стала покачивать головой в такт музыке.

– Я смотрю, от безысходности тебе пришлось выпить и «Поцелуй»? – услышала она уже знакомый сарказм. – Бедняжка.

– Кхм‑кхм. Я просто хотела напиться. А так он отвратительный!

В подтверждение своих слов Татьяна отодвинула почти пустой бокал и скрестила руки на груди.

– Если хочешь быстро напиться, мой способ эффективнее. И не такой приторный, – бармен подмигнул. – Еще по шоту?

Она кивнула. Парень повторил манипуляции со стопками и текилой. Они снова выпили. На этот раз Татьяна заранее приготовила дольку лайма и успела сразу им закусить. Так было чуточку вкуснее. Действительно, текила работала быстро и качественно. Сознание закружилось. Говорить стало сложнее, а хоровод мыслей превращался в ураган.

– Так о чем все‑таки пьешь? – повторил вопрос бармен трезво и настойчиво.

В сознании Татьяны все расплывалось. Голова отяжелела. Захотелось подпереть ее одной рукой, а самой облокотиться на стойку. Боль, которую она тщательно пыталась скрыть от всех и в первую очередь от себя самой, притупилась. И все воспринималось теперь не таким важным, каким было всего пару часов назад.

– Будущее свое хороню, – неожиданно для себя ответила Татьяна.

– А вскрытие что показало?

Она улыбнулась такой постановке вопроса. Парень был совершенно серьезен и даже немного напряжен. Навострил слух, чтобы слышать ее тонкий голос из‑под насыщенной музыки, потому что Татьяна говорила откровеннее и тише. Он уперся обеими руками в барную стойку, а глазами впился в ее красное от духоты и алкоголя лицо.

– Врожденный порок неудачницы, – Татьяна зажмурилась, чтобы сдержать слезы, которые , наоборот, выкатились из глаз. Одна из них разбилась о сосновую столешницу, а вторая впиталась в цветоложе одного из подсолнухов на платье.

– Я знал, что дело в учебе.

На лице бармена промелькнуло выражение торжества и застыло в самодовольной улыбке.

– Не совсем,– Татьяна заплакала.

Вспомнила, как мама впервые поставила ее у станка. Она была тогда еще в том возрасте, когда воспоминания не сохранялись. Но это запечатлелось. Всего один эпизод: молодая мама улыбается, подводит ее к перекладине на двух ножках, похожей на маленькую вешалку, и показывает, как вставать в первую позицию. Татьяне больно и неудобно, и она плачет. А мама не реагирует и выкручивает ей лодыжки. Дальше Татьяна помнила себя лишь такой, которая легко могла вставать не только в первую, но и во вторую, и в третью позицию.