Майка

Народ у прилавка собрался странный. Во‑первых, там были одни мужчины, а во‑вторых, вид у них был такой, что сразу становилось ясно: ничего тяжелее авторучки эти люди в руках обычно не держат. При этом они самозабвенно копались во всем, что было разбросано на прилавке. Товар был тоже своеобразным: дверные и оконные ручки, всяческие запоры, мелкие гвозди и шурупы, насыпанные в бумажные пакетики, рояльные и обычные петли, гаечные ключи и прочие металлоизделия, по размеру не очень большие, но в хозяйстве, наверное, нужные, вот и толпились вокруг люди, выбирая то, что им дома пригодиться может. Продавец, молодой парень, то что‑то показывал покупателям, то отвечал на их вопросы, то просто с кем‑то общался. Никто не толкался, не ругался, всё было весьма пристойно.

Мы присмотрелись к продавцу: с покупателями он общался вроде на незнакомом, но в то же время очень близком для нас языке. Что‑то подсказывало нам, что он не местный. Уж не наш ли товарищ из Советского Союза сюда явился? Обсуждая эту тему, мы постояли несколько минут и решили отправиться назад, но тут парень сам к нам обратился:

– Простите, я слышу, вы русские. Подождите меня, пожалуйста, я сейчас всё соберу. Не беспокойтесь, я сильно вас не задержу.

Он что‑то сказал людям, стоящим рядом, и они со смехом начали расходиться. Парень сгрёб всё с прилавка в сумку – она получилась увесистой – и направился к нам.

– Ещё одну минуточку, я сейчас это добро сдам до утра, и всё, буду свободен. – И он направился к побелённому кирпичному зданию, стоящему возле въездных ворот.

Через пару минут, уже со свободными руками, он подошёл к нам:

– Вот теперь здравствуйте! Геннадий меня зовут.

Парень был совсем молодым, явно ещё не служившим в армии, но высоким и неплохо сложённым, да и физически прилично развитым.

– И ты тоже, Гена, не болей, – сказал Фима. – А лучше расскажи нам без ложного стеснения, кто ты такой, откуда здесь взялся, а самое главное, что ты этим мужикам сказал, что их рассмешило, и на каком таком наречии с ними общаешься?

– Ну, я у них прощения попросил и пообещал всем скидку завтра сделать – им это ужас как нравится, вот я случаем и воспользовался. Завтра прибегут да раскупят весь товар сразу, можно будет и домой собираться. А сам я из Находки – может, слышали про такой город?

– Ничего себе! – присвистнул кто‑то. – Каким же образом ты сюда из Приморья добрался?

– Да, понимаете, учиться мне в школе не хотелось – глупый был совсем, пошёл в ПТУ. – ПТУ не ругательство вовсе, а профессионально‑техническое училище, по‑современному – колледж (это я для молодых поясняю). – Весной его закончить должен. А теперь думаю, что надо в институт поступать, и хорошо бы успеть до армии. Но у нас в городе одни мореходки, придётся во Владик или в Хабаровск ехать, а лишних денег в доме нет. Решил поработать где‑нибудь летом, да вот один знакомый рассказал про Югославию, я и загорелся. Восемнадцать мне уже исполнилось, знакомые помогли быстренько паспорт оформить, я всякого хлама металлического в сарае набрал, да в ПТУ мне мастер кое‑что дал. С этим вот барахлом и прикатил сюда в первый раз. Сейчас даже стыдно вспомнить, что привёз тогда.

– Как же ты добирался‑то, расскажи хоть?

– А у меня сестра стюардессой работает, в Москву летает, она и помогла во всём. Я прямо с самолёта, как мне и порекомендовали, сюда направился, и тут мне тоже повезло: сразу же с одним нашим из Львова познакомился, он меня очень многому научил, и ночую я теперь вместе с ним в купейном вагоне поезда Москва – Белград, который здесь по ночам отстаивается. Ежедневно вечером приходит, а утром в обратный путь отправляется. Очень удобно. Проводники с удовольствием нас пускают, берут сущие копейки, чаем поят – всё замечательно. Плохо только, что все вещи поначалу приходилось с собой таскать. Ну а теперь и эту проблему решили. На рынке работает круглосуточная камера хранения, после закрытия мы все вещи туда сдаём, а часов в десять забегаем, то, что для ночлега нужно, забираем – и на вокзал, в вагон‑то только после десяти запускают, ну а в семь уже уходить нужно. Но это как раз неплохо: рынок с восьми начинает работать, пока доберёшься, разложишься – тут и покупатели появляются. Сейчас‑то мне здесь всё ясно и понятно, я уже третий раз за это лето приехал, а вот в первый раз и страшно, и чуднó было. – И он даже головой из стороны в сторону покрутил.

Мы, взрослые, многого добившиеся в жизни, с уважением смотрели на этого пацана, решившего в одиночку приехать в чужую страну, да ещё с другого края света, потому что кто‑то ему это посоветовал. Хорошо, что всё сложилось так, как он нам рассказал, а могло бы и по‑другому получиться. Молодец мальчишка, честное слово, молодец. Мы ему это всё и сказали.

– Да я и сам это теперь понимаю, – улыбнулся парень. – Дома‑то я в лидерах хожу, девчонкам наболтал, что поеду, назад же слова не возьмёшь, а тут ещё Ирка, сестра моя, езжай, говорит, я тебе, где смогу, помогу. Вот я глаза зажмурил и поехал. Удивительно, но всё получилось. – И он опять, как бы от удивления, покрутил головой, а затем продолжил: – Денег я заработал много, всё, чем торгую, почти бесплатно в порту да на заводах нахожу. Товар оказался очень хорошим, здесь всё, что из металла сделано, дорого стоит. Инструмент всякий, клещи там, пассатижи и прочее сразу с руками отрывают, сверла за пять минут улетают, мелочёвка разная вот остаётся, так её, чтобы лишние деньги за место да на жратву не тратить, лучше на хранение здесь оставить или кому‑нибудь задёшево всё продать – и домой.

Он помолчал немного, покачивая головой, а затем снова заговорил:

– Здесь тряпки всякие дешевле, чем у нас, но еда очень дорогая. Много всего, даже глаза разбегаются. Некоторые продукты я первый раз только здесь увидел, но пробовать не стал – денег жалко. Домой кое‑что необычное покупаю – маму с младшим братом угостить, а сам то, что попроще, ем. На рынке мы, русские – человек пять‑шесть нас здесь собирается – скидываемся и варим по очереди что‑нибудь знакомое: каши, картошку – всё такое, в общем.

– А когда домой вернёшься, опять затаришься – и сюда?

– Нет, скоро занятия начнутся, а на поездку надо дней десять, но самое главное – это визы, они всё держат. А вот зимой я уже на каникулы сюда приеду. Сербы же православные, им к Рождеству, которое они очень уважают, надо всяких сувениров привезти на подарки родичам и друзьям. В магазинах у них всего полно, но каждый хочет купить что подешевле да позаковыристей, вот и расхватывают привозные диковинки. Тот дяденька из Львова, например, на Рождество да на Пасху «писанки» мешками возит, и всё продаётся.

– «Писанки» – это деревянные пасхальные яйца, узорами разукрашенные, – пояснил Гена, увидев наши удивлённые лица, и продолжил: – Только приехать хорошо бы перед Новым годом, тогда ещё лучше получится. Придётся, правда, комнату снимать с питанием, но я тут уже с одним покупателем, серьёзным таким товарищем, поговорил, и он предложил у него пожить, языком заняться. Жена у него учительница, русский язык преподаёт, и сам он тоже хорошо по‑русски разговаривает, вот я и думаю: может, попробовать? Сербский‑то я не знаю почти, так, нахватался кое‑чего, а иногда русское слово произнесёшь да поковеркаешь его как‑нибудь – глядишь, они и поймут. А вы бы что посоветовали, а?

Всё это время мы не спеша двигались в сторону отеля. На улице стемнело, зажглись фонари, и пора уже было расходиться по номерам. Вставать с утра придётся рано, потом быстрый завтрак – и бегом в автобус до аэропорта. А там вновь самолёт, только уже местный. Югославия ведь самое большое на Балканах государство, поэтому тут авиасообщение хорошо развито. Ну а главное уже начнётся там, где нас ждёт не дождётся море.