Маленький гарем. 7 бельгийских женщин
На маленькой кухне кипела беседа, характерная для компании пьяненьких женщин, когда говорят все и не слушают никого.
8
– И вот, девчонки, представляете! – почти кричала Ольга. – Прихожу к Асылкужину, а у него уже сидит Юля‑пиздуля!
– Что за пиздуля? – спросила Валя.
– И почему такое прозвище? – добавил я.
Асылкужин был начальником одного из цехов – видимо, того, где наша староста работала бригадиром.
– Да есть у нас одна, – Ольга махнула рукой. – А пиздуля – потому что такая и есть.
– Не выношу имя «Юлия», – заявила Татьяна. – Все, кого знаю, последние…
– Пиздули? – подсказала Валя.
– Ну да.
– Алеся – еще более противное, – вступила Алена. – Меня все время путают, терпеть не могу.
– А вот мой дядя Фарит говорил… – продолжила Валя.
– Подожди со своим дядей Фаридом, про него уже слышали, – оборвала Ирина. – Девчонки, у кого на мобильнике есть диктофон со всеми функциями?
– А зачем он тебе? – поинтересовалась Марина Геннадьевна.
– Надо.
Все замолчали.
Ирина сделала паузу, дожидаясь высшей точки внимания.
– Поставить на таймер, положить под кровать, все записать, потом дома дать послушать…
Взяв Верину недопитую стопку, она вылила в себя стерлитамакскую жижу и произнесла несколько фамилий, из которых мне была известна только «Завадский».
Главного технолога комбината не мог не знать даже водитель складского погрузчика.
– Что записать? – переспросила староста, не поняв сути.
– Твои оргастические вопли, – невозмутимо пояснила Ирина. – Говоря сермяжным языком, дать всем послушать, как ты кончаешь. Будет интересно.
Ольга вздрогнула, словно деревянная табуретка превратилась в алюминиевую на стальном полу и ударила током.
Никогда – даже в армии, где жизнь порой летела на грани смерти – я не видел, чтобы состояние человека менялось с такой быстротой.
Сначала староста побледнела.
Потом покраснела, по лбу потек пот, на меня пыхнуло жаром.
Затем краска схлынула, глаза провалились, Ольга повернулась к Вале и, не разжимая невидимых губ, выдохнула:
– Убью.
Я подумал о том, что в жизни этих женщин – развратных внутри, порядочных снаружи – все сложно.
Их мужья, любовники и партнеры не являлись дураками и прекрасно знали повадки своих подруг. В последних не содержалось ничего из ряда вон выходящего: если женщина не ограничивается одним мужчиной, то их круг неизбежно расширяется.
Но в игре изо всех сил поддерживается хорошая мина: все делают вид, что никто не знает о том, что все знают, что они делают вид, что не знают… И так до бесконечности, как в зеркальном лабиринте.
Зеркала все прятали, но легко бились.
Нескольких точных слов, брошенных где и кому надо, могли обвально разрушить все, что угодно.
– Не надо Вальку трогать, – на Иринином лице засветилась нехорошая ухмылка. – Убить тебе стоит себя. Она ничего лишнего не распиздела.
– А как…
– Ты не только блядь, но и дура. Думаешь, хоть кто‑то, кроме Верки, поверил, что квартира была занята и вы с Юркой три дня кантовались на вокзале? Причем на разных: ты на авто, он на ЖД?
– Постой, Ира, – встряла в разговор Татьяна. – Разве…
– Не разве. А ты такая же дура, хоть и двух дочек родила…
– …Сыновей…
– Какая разница.
Ирина перевела дух, посмотрела на старосту и укоризненно покачала головой.
– Вы хотя бы перед нашим приездом распаковали Юркину раскладушку! А то как бросили в передней, так и проеблись тут три дня, о ней не вспомнили. И белье с кровати, которое можно сдать в донорский пункт, ты бы хоть в тазу замочила, а не оставляла на всеобщее оборзение!
– Я и не оставляла, – огрызнулась Ольга. – Это ты сучка недотраханная, обожаешь копаться в чужом белье, потому что своего нет.
– Я‑то недотраханная, – с холодным ядом в голосе ответила Ирина. – А вот ты, перетраханная пизда, доживаешь последние дни своей жизни. Вернешься домой – все всё про тебя узнают. И муж и на комбинате. Прилетят пиздарики на воздушном шарике.
– Ты сука, – безнадежно повторила староста.
Мне стало ее жаль.
В личной жизни все ходили на лезвии ножа.
Понятие «женской солидарности» являлось мифом.
Впрочем, то же относилось к «мужской»: в армии я понял много и не узнал ничего хорошего.
– Конечно, а ты сомневалась? Причем такая, какой ты даже не представить не можешь. Но скоро представишь. Доживи до конца сессии, потом заказывай отходную.
– Девочки, вы уж слишком, – вступилась Марина Геннадьевна. – Все под богом ходим и никто не знает, как жизнь завтра повернется.
– Вот именно, – Ольга обрадовалась, ожила. – Весь гвоздь в том, что мы с Юркой приехали первыми.
– Бельгийскую женщину спросили, какую ночь она любит больше: новогоднюю или ночь с мужчиной, – задумчиво проговорила Валя. – Она ответила: «Конечно, новогоднюю, ведь она бывает чаще!»
– Ты это к чему? – меланхолично поинтересовалась Алена.
– Ни к чему, Так, вспомнился анекдот из французского фильма.
– А если бы на моем месте оказалась ты – точно так же трахалась бы с ним, – никого не слушая, продолжала Ольга. – И что бы ты сказала, если бы я потом настучала твоему бесценному Анатолию?
