Маленький гарем. 7 бельгийских женщин

– Но оказалась не я, а ты, – парировала Ирина. – И, в отличие от тебя, я бы не упала на этот ходячий член без копейки за душой!

– А твой Анатолий, хоть ходячий – но без члена, – в голосе старосты звучало глубоко прочувствованное торжество.

– А то ты знаешь?

– Знаю. Все знаю. Как и то, что ему твоя пизда велика.

Удары наносимые женщинами друг другу ниже пояса, показались бы убийственными для слушательниц уровня школьных училок.

В нашем кругу это не выходило из нормы. Город был небольшим, хлебокомбинат – еще меньше, и там шла циркуляция интимных связей с периодическими возвратами на точку старта.

Но все‑таки внешне все пряталось под тиной целомудрия.

Публичное заявление о знании относительно чужого любовника не могло остаться без ответа.

– Ты… – Ольга открыла рот и набрала побольше воздуха.

На следующие несколько минут все оглохли.

Стены грязной кухни дрожали от залпов еще более грязной брани. Отдельные слова разбирались с трудом; ругань шла огненным шквалом, как удар батареи реактивных минометов.

Староста сквернословила хлеще любого грузчика, Ирина – ядовито спокойная –вклинивала отдельные реплики и огонь вздымался с новой силой.

– Все, брэк! – в конце концов крикнула Валя, поднявшись за столом. – Ничья.

Активный ход со стороны серенькой мышки ошеломил соперниц, обе замолкли.

– В самом деле, девочки, хватит, – Алена помахала перед собой ладонью. – Голова лопнет от ваших споров.

– Математик нас сегодня укатал, вы решили до смерти доконать? – добавила Татьяна.

– Идите вон на улицу разбирайтесь, – подытожила Марина Геннадьевна. – Мы устали слушать.

Вера молча хлопала очень большими и очень глупыми глазами.

Она не успевала следить за диалогом.

Впрочем, даже я понимал не все Ольгины обороты.

– А что мне с ней разбираться? – староста провела рукой по лицу, стирая эмоции. – Вон сейчас нож возьму…

Она кивнула туда, где над плитой на грязной магнитной вешалке блестел мясницкий тесак.

– …Сделаю ей сиккир‑башка, и вся недолга. Нет человека – нет проблем.

– Все‑таки ты редкостная дура, – ласково сказала Ирина. – Хоть Юрка тебя и трахал тут, как Робинзон Пятницу.

– Почему Пятницу? – спросила Алена. – Разве Робинзон был геем?

– Ты бы тоже стала геем, когда прожила двадцать лет на острове среди одних мужиков, – ответила Валя. – Вопрос в другом: почему Ольга – дура?

– Да, почему? – с вызовом спросила староста.

– А потому что дело не во мне, – Ирина повела головой. – Я вообще останусь ни при чем.

– Как это – «ни при чем»?! А кто начал разговор? Не ты, что ли? Все остальным было пофигу, что я тут делала, с кем трахалась, а с кем не трахалась! Кто тогда при чем?

– Да, – едко усмехнулась Ирина. – Начала я, потому что другим дела не было. Но процесс пошел. Интерес к твоей эротической жизни возник. Я вообще буду молчать в тряпочку, о тебе по всему городу распиздят другие!

– Другие?

– Да, другие.

Ирина обвела сидящих нежным взором.

– Валька ввернет куда‑нибудь ради красного словца, ей такое сболтнуть легче, чем пописить под кустом. Танька расскажет мужу, какая ты блядь, он погонит дальше.

– Не расскажу и муж не погонит! – возмущенно вскинулась Татьяна.

– Расскажешь, и еще как. Когда он тебя спросит, как прошла сессия, ты ответишь, что Ольга трахалась на потолке, а ты себя блюла. А когда мужик узнаёт, что какую‑то женщину трахал кто‑то, но не он – от зависти разнесет всем.

Я молча восхитился.

Эта женщина, конечно, была стервой, но мужскую психологию знала на «пять» с плюсом.

– Идем дальше по списку, – продолжала Ирина. – Аленка холодна, как белый амур, и поделится с кем‑нибудь, что есть женщины, которые месяц не проживут без ебли. Дальше ниточка потянется, сама не заметит, как тебя сдаст.

– А я? – с непонятной улыбкой спросила Геннадьевна.

– А вы будете учить Борьку, ну то есть вашего сына, что такое хорошо и что такое плохо. И туманно намекнете на развратную Ольгу. А поскольку он учится в нашей же говённой академии, ему ничего не стоит из спортивного интереса разузнать, с кем вы жили на сессии. А потом методом исключения: не вы, не я, не Валька, и тэдэ, и уж точно не Верка. Все сойдется в точку.

Вера хлопнула ресницами. Она все еще не въехала в тему.

Одарив ее презрительным взглядом, Ирина завершила:

– А эта дура разболтает кому ни попадя просто так, потому что дура и этим все сказано.

Все молчали.

Каждая женщина примеряла сказанное на себя и, похоже, не находила возражений.

– В общем, сама видишь, Оленька, куда ни кинь, везде клин. Так что тебе самой надо делать сиккир‑башка. Потому что дома это тебе сделают другие. Причем все по очереди.

Ольга не ответила.

– Выхода у тебя нет. Дверца захлопнулась. Копай могилу.

– Выход есть, – взглянув на меня, возразила Валя. – Но он единственный.

– Какой? – тускло спросила староста.

– Вы вообще детективы читаете? – вместо ответа спросила серая мышка.

– По телевизору смотрим, – сказала Марина Геннадьевна. – По кабельному.

– А при чем тут детективы? – поинтересовалась Алена.

– При том. Вы знаете, что такое круговая порука?

– Ну… – Татьяна пожала плечами. – Когда воруют друг у друга.

– Нет. Когда преследуют общую выгоду, убивают все вместе. Ну, то есть один берет нож и наносит первый удар, а все остальные бьют еще и еще. И никто никого не сдаст, потому что в убийстве участвовали все.

– И какое отношение это имеет к нам? – скептически поморщилась мать двоих сыновей. – Кого мы собрались убивать все вместе одним ножом?

– Робинзон трахал Пятницу по пятницам, – не обращая внимания на вопрос, продолжала Валя. – Потому что никого другого у него не было…

Похоже, она впервые вырвалась из своей лаборатории на оперативный простор, где все ее слушали.

И не собиралась отвлекаться по мелочам, слышала только себя.