Маленький секрет хорошей девочки
– Поедем, красотка, кататься… – его гогот тошнотворен.
– Остановись! – я сдаюсь истерике и кричу на весь салон.
– Давно я тебя поджидал… – Андрей продолжает петь и ржать одновременно.
С закрытыми глазами мне чудом удаётся схватиться за ремень безопасности. Перекидываю его через себя. Дрожащими пальцами на ощупь успеваю защёлкнуть на нём замок всего за секунду «до».
За проклятую секунду до того, как машину резко подбрасывает и дёргает в сторону.
– Сука! – истошный вопль Никольского сливается с адским скрежетом металла и визгом тормозов.
И я больше не я. Теперь я – это просто страх, уничтожающий и неизмеримый. Обхватываю себя руками и хочу распахнуть глаза. Но не хватает сил, потому что резкая боль врезается мне в голову. Чувствую, что словно катаюсь на карусели.
«Малыш…» – только это и проносится в моих мыслях. Удар. Резко хватаю воздух ртом и отключаюсь.
Глава 7
Лера
Я в тишине. Такой вязкой и обволакивающей, что мне она нравится. В ней уютно и безопасно. Я бы так в ней и оставалась, но всё сильнее чувствую боль, ползущую по правой руке.
Хочется просто смахнуть её с себя. Дёргаюсь, и она пронзает до кости. Из меня вырывается стон. Настолько грудной и хриплый, что пугаюсь сама себя и резко распахиваю глаза. Белый свет бьёт в них наотмашь. Снова зажмуриваюсь, а тишина вокруг меня пропадает.
– Тихо. Ш‑ш‑ш, всё хорошо, родная моя, – голос сестры долетает до моих ушей, а лица касается что‑то тёплое.
Она гладит меня по лбу и щекам. В голове редкими молниями проносятся мысли. Почему мне снится Вика? И почему моё тело такое тяжёлое?
Я так странно себя чувствую. И этот запах… Втягиваю носом воздух. Дома у нас так не пахнет. Я чётко ощущаю, как в ноздрях щекочется что‑то химическое и горьковатое.
Решаюсь ещё раз открыть глаза, только медленно. И кипенно‑белый поток теперь не слепит. Он перекрыт знакомым русоволосым расплывчатым силуэтом. Вика, склонившись надо мной, тихо всхлипывает и продолжает гладить меня по голове.
– Ви‑и‑к, – слабо хриплю я. Пара взмахов ресницами, и вижу сестру уже чётче: её заплаканные, ужасно опухшие глаза, покрасневший нос, всклокоченные волосы, небрежно собранные в хвост.
– Уже всё хорошо. Ты теперь снова со мной. Всё хорошо, – шепчет она, а потом просто прикладывается лбом к моей груди.
И меня пронзает очередной всплеск боли. С резким стоном я вздрагиваю, и Вика вздрагивает тоже. Выпрямляется и смотрит своими серо‑голубыми глазами испуганно.
– Болит, Лер? Где болит?
На секунду я перестаю держать связь с реальностью. Не могу сообразить: почему мне больно от любого движения, почему отчётливо пахнет лекарствами, почему вокруг так светло и почему Вика зарёванная?
И мне всё больше кажется, что в моей голове чего‑то не хватает… Обвожу взглядом пространство вокруг себя, и вопросов становится ещё больше. Вижу светлые стены, огромное пустое окно, а сама я лежу солдатиком в каком‑то сером халате, по плечи прикрытая белой плотной простынёй.
– Вик, я что? В больнице? – непонимающе взглядываю на сестру, сидящую на моей кровати.
В голове мечутся хаотичные искры. Да, я точно в палате. Правда, совсем не соображу, каким образом…
Вдруг мои виски словно протыкают стрелой. Я вижу перед глазами дорогу, подсвеченную автомобильными фарами, и то, как она вертится по кругу. И я всё наконец понимаю. Господи…
– Вик, авария. Вика, я… – Подрываюсь с подушки, но боль в руке и груди откидывает меня обратно.
Я издаю стон во весь голос, начиная дрожать всем телом.
– Лер, всё хорошо, слышишь? – Вика тут же кладёт свои ладони мне на плечи. Гладит их, а потом и мои руки. – Ты со мной. Я так испугалась, когда мне позвонили.
– А как ты меня нашла?
– Не помнишь? Врачи сказали, что, когда тебя привезли, ты даже была в сознании и разговаривала с ними…
Шумно дышу, стараясь уловить в словах Вики хоть какие‑то воспоминания. Но ничего… Разве что единственная мысль заставляет всю меня похолодеть до самого нутра.
– Мой ребёнок, – испуганно бросаю я, накрывая ладонями живот.
В этот момент мой страх становится таким животным и осязаемым, что, кроме него, больше ничего не чувствую. Мне и в голову не приходит подбирать слова для этого вопроса, хотя я так и не сказала сестре о своей беременности.
Но по смягчившемуся взгляду Вики и её слабой улыбке понимаю – она уже знает.
– Всё хорошо, – опять повторяет сестра. – Тебя сам Бог спас. Сотрясение, много ссадин, ушибов, но… – она с особой осторожностью укладывает свою ладонь поверх моих, – с ним всё хорошо.
Сердце на мгновение замирает, а потом снова разгоняет застывшую кровь по венам.
Я кусаю губы, на вкус уже солёные от слёз. Я и Вика несколько долгих секунд смотрим друг на друга. Вижу в родных глазах теплоту вперемешку с непониманием.
– Почему ты мне не сказала? – тихо спрашивает она.
– Не знаю, – растерянно выдыхаю, отводя взгляд. Смотрю теперь на мои и её ладони, примостившиеся у меня на животе. – Была не готова… Боялась.
– Мы же семья.
Поднимаю глаза на Вику и отчаянно киваю, но клубок моих сомнений так легко не распутывается. Одного поддерживающего взгляда сестры мало. Она пока знает не всю правду. Не знает, что отец ребёнка готов меня чуть ли не со свету сжить…
И опять резкая боль ударяет в голову. Боже, а ведь там, в крутящейся машине, я была не одна.
– Вик, а Андрей… – с какой‑то парализующей оторопью произношу его имя.
Она вдруг резко отворачивается, убирает свои ладони с моего живота. И как‑то дёргано принимается вытирать ими слёзы со своих щек.
– Как ты вообще оказалась в его машине ночью, когда он был в стельку пьяный?
Вопрос Вики звучит достаточно жёстко. От её реакции я съёживаюсь на больничной подушке.
– Я ведь не знала, что он приехал ко мне в таком состоянии. Вик, пойми, у нас всё сложно. Я всё расскажу тебе. Я просто вышла с ним поговорить. Хотела расстаться с ним по‑хорошему, но всё пошло не так…
Замечаю, как на бледном лице сестры заостряются скулы. Вика смотрит куда‑то в стену, словно зависшая в ступоре.
– Не так… – без какой‑либо интонации повторяет она. – Но это всё уже не важно. Мы справимся. Что‑нибудь придумаем, главное, что ты жива.
