Мама по контракту
Костя подхватил дочь на руки, быстро ощупал, проверяя, все ли в порядке.
– Зайка моя, с тобой все хорошо?
– Мы пока ехали, немного стукнулись. Мама сказала – бывает, – Мира сделала взрослый умный вид. – Я пристегивалась. Ты же меня учил. Но немножко испугалась.
– Не ударилась?
– Нет. Только Пушик ухо стукнул, – она показала плюшевый брелок, у которого ухо было перемотано ленточкой.
– Пушика мы вылечим. Я вызову на дом специального доктора, – пообещал Костя, потихоньку отступая от машины и судорожно соображая, как поступить. – Только нам надо домой тогда. Доктор в кино не придет.
– Ой, а как же мама? – Мира крутанулась в руках. – Надо ее разбудить. Она ударила руку – я видела. Рука стала красная, а потом синяя. Маме тоже нужен врач.
– Обязательно, сейчас мы сядем ко мне в машину. И я вызову…
Тут, как назло, из ближайшего подъезда вышли две женщины с большими сумками и стали оглядываться – видимо, вызвали такси. Одна из них растерянно посмотрела мимо Кости, вторая, более бойкая, поставила сумки и уперла руки в бока.
– Лика, он где‑то рядом. Сейчас найдем! Держись!
– Да, хорошо. Я в порядке, – женщина вдруг посмотрела на Костю, и он понял, что она красивая и несчастная.
Именно в таком порядке. Какие‑то удивительного нежно‑зеленого цвета глаза, тонкий нос и ровные брови. И при этом искусанные почти до крови губы. Уродливый бежевый пуховик, который как ни старался, не мог эту женщину испортить. И выражение лица такое, словно вот‑вот под поезд бросится.
– Папа, там дядя тебе машет!
Такси, которое вызвали женщины, небольшой грузовичок, как раз обнаружилось за Костиной машиной – водитель, приоткрыв стекло, махал рукой, показывая, чтобы ему освободили проезд.
Костя вздохнул. Поставил Миру на землю и присел рядом. Как же все некстати! Нужно освободить дорогу, а потом как‑то убедить дочь поехать домой.
– Мира, сейчас мы отъедем немного – видишь, дяде надо проехать. А потом я посмотрю, что с мамой…
– Нет! – Мира выдернула свою ладошку и даже за спину ее спрятала, словно почуяла вранье, а может, просто целый день стресса наконец дал о себе знать. Авария, несколько часов подряд рядом с невменяемым человеком. И все это в пять лет. – Ты уедешь. Ты бросишь маму! Я знаю!
– Мира, детка…
– Я знаю! Ты ее бросишь! Она говорила мне, что ты все сделал, чтобы ее бросить! Поэтому она несчастная. А она тебя любит и меня любит! И рука у нее болит! А ты плохой! И меня ты бросишь, как ее!
Вот же тварь! Так вот для чего она забрала ребенка! Чтобы рассказать Мире про развод и перетянуть дочку на свою сторону. Вот же зараза! Сколько они катались по городу, и она загаживала ребенку мозги? Два часа, три?
– Мира, зайка, я обещаю, что мы вызовем врача. Вместе. Я буду звонить, а ты слушать… Я…
– Отпусти меня! Отпусти! Я хочу к маме! Мама! Мамочка!
Костя попытался ухватить ребенка, но Мира внезапно стукнула ему кулачком по плечу и с силой выкрутилась у него из рук.
– Мира! Прекрати!
– Пусти меня к маме! Пусти! Ты плохой! Ты нас не любишь!
– Мира…
На них уже начали смотреть. Водитель грузовичка и те две женщины у подъезда.
Костя попытался достать телефон, чтобы позвонить няне, но тут ребенок рванул прочь.
– Мира!
Но она побежала почему‑то не к маминой машине, как опасался Костя, а к тем женщинам у подъезда. Как к спасению.
С ревом, словно Костя тут похититель и собирался Миру украсть.
Пока бежала, уронила в грязь свой брелок, заметила и расплакалась еще сильнее, но, выхватив игрушку из талой лужи, все‑таки добежала до цели и уткнулась совершенно незнакомой женщине в ноги.
Та от неожиданности выпустила пакеты, из которых прямо на снег посыпались вещи, посмотрела на Костю, словно он убийца какой‑то.
– Простите. Ее мать, она не в порядке, – Костя как мог подбирал слова, хотя его душила злость. Твою мать, да если бы не свидетели, он бы уже вытряхнул Оксану из машины и вызвал дурку с полицией для принудительной госпитализации. Но Мира… Это для Кости бывшая жена – источник бед, а для нее – мама. Любимая и прекрасная. – Я сейчас посмотрю, что с ней, и вызову врача. Не могли бы вы…
Костя попытался сформулировать. Пока Мира рыдает в пуховик этой женщины, у него свободны руки – он может разобраться с Оксаной, позвонить няне и хоть немного понять, что делать дальше.
– У нас такси простаивает. Из‑за вас, – вторая женщина недовольно нахмурилась. – Наше время тоже не казенное, почему бы вам…
– Маша, прекрати. Не видишь, девочке плохо, – у зеленоглазой голос оказался тихий и спокойный. Такой голос хотелось слушать часами.
– Тебе тоже плохо, однако остальных это мало трогает, – фыркнула вторая.
– Прекрати, ребенок же, – сказала зеленоглазая, потом смерила Костю оценивающим взглядом, поджала губы и кивнула: – Хорошо, я пригляжу. Только постарайтесь побыстрее. И еще, ребенка я от себя не отпущу, пока вы мне не покажете документы, что вы отец или родственник…
– Лика, нас такси ждать не будет. Ладно, давай я пока буду выносить вещи, раз ты тут…
Женщина махнула рукой и ушла в подъезд.
– Я отец.
– Папа плохой! – неожиданно включилась в разговор Мира и, еще крепче вжавшись в чужой пуховик, запричитала туда свои горести, уже глухо и неразборчиво.
– С такси я договорюсь, – Костя с трудом отвел взгляд от женщины, которая осторожно, словно драгоценность трогала, положила Мире на плечо руку.
Хоть что‑то хорошее в этом дерьмовом дне! Видимо, Мира даже своим маленьким умишком поняла, что с мамой все плохо, раз побежала плакаться совершенно незнакомой женщине, а не открыла дверь маминой машины. Так или иначе, теперь у него есть немного времени.
Первым делом Костя вынул бумажник, не глядя выгреб оттуда наличные и сунул в окно водителю такси.
– Это за простой. Если кто‑то сзади подопрет – пошлешь на хрен.
Водитель кивнул, пересчитывая купюры:
– Нет проблем, мужик. За такие деньги я еще и станцую. Если чего помочь – говори.
– Не знаю, может, и понадобится. Зависит от того, в каком она состоянии, – Костя кивнул на рендж ровер.
– Эка она машину уработала, наверняка корпус повело, – проворчал таксист. – Тут ремонт – половина цены. Синька?
