Маруся и близнецы
– Маруся Германовна, здравствуйте! Давно вас не видели! – охранник у ворот поселка даже не стал спрашивать документы. Тут все по‑простому, как в былые времена – все друг друга знают. – Как погодка в городе? Сбежали на природу? А у нас тут…
Маруся не стала дослушивать и втопила педаль газа, едва шлагбаум поднялся достаточно, чтобы не задеть крышу ее «мини». Обычно она вежливо беседовала с охраной, с соседями, со всеми, кто попадался на пути, хоть и отчаянно скучала от их рассказов про урожай кабачков.
Но сегодня совершенно не было на это сил.
Загородный дом отца стоял у самого леса, на краю поселка. Когда‑то даже забор ставить не хотели, выходили со двора прямо в поле, в лес, бегали к озеру. Но кроме любопытных белок в лесу завелись еще и любопытные грибники и, пару раз встретив загадочных личностей, объедающих сливу прямо под окнами дома, отец Маруси все же принял решение отгородиться от реальности.
И к лучшему – когда она подросла, некоторую местную молодежь от несанкционированных визитов в гости удерживал только двухметровый кирпичный забор с острыми шипами поверху.
Неладное Маруся заподозрила еще с соседней улице. Выглядывая крышу их самого высокого на этом краю поселка дома, заметила приоткрытое окно в мансарде. Отмахнулась от страшного подозрения. Ну забыли закрыть, когда приезжали в прошлый раз. Ничего страшного, тут везде охрана.
Если туда залетели осы и устроили гнездо – она только порадуется.
Но потом она увидела синеватый дымок в той стороне – убедить себя, что это с соседского участка долетает, было намного сложнее.
Увы – чем ближе был знакомый забор, тем яснее становилось, что взлетающий над ним волейбольный мяч и эхо голосов – не галлюцинации. Дом вовсе не так пуст, как она надеялась.
Ворота были приоткрыты и за ними виднелось крыло ярко‑желтой «бэхи».
Тут можно было уже разворачиваться и нестись домой на максимальной скорости.
Дома были ОНИ – главный кошмар ее детства.
Маруся остановила «мини», оперлась на руль и с тоской посмотрела на ворота. Мечты о бассейне, шашлыках, малине, гамаке, сладком сне на свежем воздухе и загаре без следов от купальника рассыпались прахом прямо у нее на глазах.
Еще можно было передумать. Развернуться и рвануть отсюда в какой‑нибудь санаторий в Беларуси. Гулять там чинно по дорожкам, проходить физиотерапию и пить кефир на ночь.
Но пока она колебалась и прикидывала, что будет говорить охранникам на выезде – стало поздно.
Волейбольный мяч взлетел особенно высоко, над забором появилась вихрастая голова и загорелая рука, пославшая его в управляемый полет и тут же раздался веселый голос:
– Маруська! Ник, давай сюда! Глянь, кто к нам приехал!
Никита показался в воротах, перебрасывая мяч с ладони на ладонь, а Макар не стал церемониться – и перемахнул двухметровый забор, утыканный шипами, словно хлипкую ограду.
Близнецы переглянулись удивленно и весело.
Сводная сестрица приехала!
Одна!
Грядет веселье!
2
Несколько секунд они разглядывали друг друга.
Хоть и близкие, сводные – они не виделись уже года четыре. С тех пор, как Макар с Никитой в шестнадцать лет сбежали в пираты. Ну, то есть, как в пираты… Поступать на моряков в Питер – где еще у нас пиратов взять?
Маруся тогда выдохнула с облегчением и стала гораздо больше проводить времени с отцом и мачехой без необходимости общаться с навязанными «братьями».
– Германа нет, – сказал Макар, опираясь на крышу машины и внаглую нависая над приоткрытым окном.
– Я знаю! – прошипела Маруся, сразу надевая маску стервы. – Они в круизе!
Братья всегда хвастались большей близостью к ее отцу, как будто у них своего не было!
И не забывали щедро поделиться любой информацией о нем, подчеркивая, что знают больше, потому что живут с ним, в отличие от родной дочери!
– А чего ты на улице стоишь? – спросил Никита, кивая на свободное место во дворе. – Забыла, как парковаться?
Маруся вспыхнула сразу вся, целиком, пошла красными пятнами, тонкие пальцы на руле дернулись и сжали кожаную оплетку – с такой силой, словно она хотела сжать посильнее их шеи, а не руль.
Братья переглянулись с наглыми усмешками.
Как всегда – в цель. За все время общения они изучили ее так хорошо, что даже четырехлетний перерыв не помешал мгновенно найти слабое место.
