Медбрат
– Не хочу показаться грубой, но… – под скирпку и саксафон Кларис развела руками, намекая на ресторан. – Это явно не очень хорошая инвестиция.
– Моё эго задето, я ухожу.
– Перестань! – она кокетливо бросила салфетку.
– И куда тогда инвестировать?
– Образование, недвижимость, здоровье.
– Ладно, дома и страховка, но образование…
– Это ты зря, Джимми. Как раз на следующей неделе иду на курсы финансовой граммотнсти. И нечего закатывать глаза: это – мой ключ к будущему успеху. Лучше купить курицу, чем одно яйцо, верно?
– Спорно…
Вернулся наш парниша в очках, красиво подав блюда. Стейк оказался очень мягким, с ненавязчивым ароматом дымка, а помидор украсил белоснежную тарелку, вино же помогало раскрыть его вкус. Что до пирога – он был таким нежным, что я закатил глаза, как только положил кусок в рот. Будто ужинал пирогом из небесных яблок. Кларис осталась довольна салатом, хоть и не дала мне попробовать.
– Хватит обо мне. Жду твоих увлекательных историй. Как практика?
– Ну… – я чуть наклонился вперёд, широко улыбнувшись. – Скажем так, мы отмечаем моё повышение.
Кларис ахнула и и хлопнула в ладоши. Её живая реакция была фантастической.
– Поздравляю! Ты ведь так долго этого хотел. В больнице Олафа повысили?
– Другое отделение. Лечу солдат, в основном.
– Опасно и рискованно. Это так заводит…
– Сколько ты бокалов вина выпила?
– Милый, это ещё треску не принесли. И как, сложнее, чем на практике?
– Потому и взялся: больше риск – больше оплата.
– Ты сам‑то доволен?
– А разве не видно? Сходил в ресторан мечты с девушкой мечты.
– Ой, льстец. – она засмущалась.
На протяжении двух часов мы говорили о всякой чепухе: о кино, музыке, моде. Всё в ресторане было великолепно: официанты были вежливыми, еда – аппетитной, а музыка – зажигательной. Я даже уговорил Кларис потанцевать со мной. Музыканты ненавязчиво играли со сцены, на них светили яркие прожектора, а богатые и счастливые люди танцевали вальс. Я положил руку ей на талию, она подошла ближе и положила свою руку мне на плечо. Певица так вытягивала ноты, что остаться к её исполнению равнодушным было преступлением против человечества. Алкоголь, чувства к Кларис, новая работа – всё стало таким лёгким, непринуждённым. У меня даже не было желания сдерживаться: от моих комплиментов Кларис явно засмущалась, но мне было всё равно, ведь они шли от сердца. На миг я пересёкся взглядом с официантом в очках: он улыбнулся и кивнул головой. Забылись все трудности, проблемы с Шепардом и даже тот факт, что моя квартира – помойка. Всё было совершенно потрясающе, и в голове будто что‑то щёлкнуло. Вечер в “Сицилии” – не просто свидание, а путёвка в ту жизнь, которую я заслужил. Своей работой, терпением, упорством и желанием развиваться – вот тот уровень, к которому я хочу и буду стремиться. Роскошь, изысканность, престиж. Жаль, здесь нет моих родителей: они бы кусали локти от зависти. Единственное, чего мне не хватало – дорогих часов на запястье, но это – вопрос времени.
К одиннадцати часам вечера мы вышли, облокотившись друг на друга, и сели в такси. Поездка была недолгой, мы всё время держались за руки и смотрели на огни ночного города. Из‑за выпитого вина я не испытывал стыда перед Кларис за свой небольшой беспорядок, да и она не обратила внимание на квартиру. Пока я разувался, она стала искать подходящую атмосфере радиостанцию. Решила остановиться на блюзе. Я подсел с двумя чашками, только вместо кофе там было вино.
– За нас. – Мы чокнулись.
– Ой, слушай, Джимми! – она положила руку мне на плечо. – Ты так и не рассказал про ту девушку, которой хотел сделать подарок в рождество. Как её звали…
– Кэт…
– И что случилось?
Допив вино, я положил руку ей на талию и прижал к себе. Так было легче вспоминать.
– Я копил деньги на подарок. Полгода работал, и решил в канун рождества подарить ожерелье, о котором она давно мечтала. Пришлось встать в 6 утра дабы занять очередь, и после спора с консультантом наконец, купил дорогое серебрянное ожерелье с именной гравировкой. И вот, я бегу с этим свёртком в руках, и вдруг появился Майкл Браун. Слово за слово – началась потасовка, а через пару минут за нами гонится полицейский. Только когда я убежал, то нащупал дыру в кармане, где лежало ожерелье.
– О боже… Мне так жаль…
– На следующий день я пришёл к Кэт и рассказал всё как есть. Думал, она меня поймёт. – я протёр влажные глаза. – Но на её шее было что‑то серебрянное с гравировкой “Любимой Кэт”. Ох, и много грубостей я тогда наговорил. Слушай, я тогда сильно посорился с родителями, и еле как сдал экзамены, плюс эта практика… За словами я не следил в тот вечер, как и она. “Как ты посмел присвоить заслугу Майкла себе? Ничего не добился, а теперь лжёшь в глаза” – я рассмеялся с горечью на сердце. – И где карма была в тот момент, когда мне разбили лицо тарелкой? Разве это справедливо? Месяцы работы в невыносимой клинике, а из‑за этого урода я потерял деньги и…
– Джимми…
– Нет, послушай, дело не в ожерелье. Почему она так легко ему поверила? У меня на лице написано “лжец”? Так почему она так поступила?! Почему эта неблагодарная дрянь так со мной поступила?!
– Джимми, ты меня пугаешь.
Кларис вжалась в диван и смотрела на меня с широко открытыми глазами. Сам не понял, как обнаружил себя стоящим в гостинной с пустой бутылкой. Закрыв лицо руками, я успокоился и извинился, сев обратно.
– После часа ругани она вышвырнула меня на мороз. В канун рождества. Я встречал его один, с жутким похмельем на следующий день. – по моей щеке катилась слеза. – Мы не переписывались. Учится сейчас на адвоката, живёт где‑то в Канаде. Это – всё, что я знаю. Ни один человек не принёс мне столько боли как Кэт. И что мне за люди попадаются? Шепард, Браун, Кэт… Может, именно из‑за низ я стал грязным циником…
Кларис взяла мою руку, я взглянул в её глубокие и чистые глаза. Никто не смотрел на меня так, как она.
– Я понимаю твою боль, Джимми. Если спросишь меня, мне кажется, твоя чёрная полоса закончилась.
Она крепко поцеловала меня, обхватив шею. Её помада была со вкусом черники. Одно её присутствие сделало мой вечер. Рядом с Кларис я чувствовал, что живу. Когда она отодвинулась, то продолжала смотреть в глаза так, будто смотрела в космос. Её зрачки расширились, чёрные волосы легли на плечи, щёки покраснели. Я приобнял её, поцелова в лоб и мы стали безмятежно сидеть на старом диване. Радио играла романтическую мелодию, за окном горели фонари, в квартире стоял приглушённый свет настольной лампы. Мы лежали рядом в полной тишине, и в момент, когда она заснула на моём плече, в голове пробежала мысль: кажется, я влюбился.
