Месть за миг до вечности
– Разрешаю.
Вблизи портрет ещё больше поражал воображение. Генрих не разбирался в живописи, но фон и фигура женщины в кружевном закрытом платье оказались написаны явно в разных техниках. Фон крупными мазками подчеркивал четкость и фотографическую точность лица женщины и её фигуры. Казалось, грудь вздымается под тонким платьем, губы приоткрываются в легкой улыбке, а глаза смотрят в душу, сочувствуя и сопереживая. А какие яркие краски! Как будто лишь вчера создали картину.
– Вам не кажется, что художник, написавший портрет, безумно любил эту женщину? – спросил Генрих.
– Вы не ошиблись.
– Она не ответила взаимностью? Несчастная любовь?
– Вы догадливы.
– Портрет сам рассказал мне об этом.
Маша вздрогнула.
– Он и с вами разговаривал?
– Не понял вопроса.
– Не обращайте внимания. «Как бы» разговаривал.
– Лишь невыносимое страдание от неразделенной любви могло выплеснуться красками на холст этой нежностью и болью. Оно чувствуется. Скажите, она была счастлива по жизни?
– Как вам сказать? Думаю, да, насколько это казалось возможным в том бурном времени, в котором её довелось жить.
– Как сложилась её жизнь? Расскажите, пожалуйста. Или я прошу слишком многое?
– Почему бы ни рассказать. Марьяна Кузьминична родилась в купеческой семье в 1890 году. Она была младшей из трех сестер. Семья жила в большом двухэтажном доме недалеко от вокзала. После революции в доме располагалось какое‑то государственное учреждение. Моей бабушке довелось увидеть этот дом в детстве. Дом показался ей огромным и красивым, из красного кирпича с резными наличниками на окнах. Его снесли, когда застраивали район вблизи вокзала.
– А как появился портрет? Это ведь очень дорогое удовольствие.
– Не в нашем случае. Портрет по собственной инициативе взялся написать муж старшей сестры Анны – художник‑иконописец Илья Лазарев. И вроде он сам начинал его, но из‑за нехватки времени поручил заканчивать картину помощнику, Степану Ушаткину.
– Кто из них любил девушку?
– Степан, конечно! Зять‑художник душа в душу жил со старшей сестрой, средняя – Катерина, вышла замуж по любви за приказчика. Девушек в семье не неволили, всем разрешили выйти замуж по любви. Возможно, семья допустила бы брак Марьяны со Степаном. Но она выбрала другого.
– Кто же оказался её избранником?
– Ссыльный, большевик‑революционер Василий Ледовских. После революции 1905 года он отсидел 2 года в тюрьме. Жить в европейской части России ему запретили. Он должен был отправиться в Иркутскую губернию в ссылку. А в Новониколаевске он обучался на курсах железнодорожных телеграфистов. Снял флигель во дворе их дома, так и познакомился с Марьяной.
– И семья разрешила ей выйти замуж за ссыльного?
– Нет, конечно. Отец гневался, вычеркнул её из завещания. Но они обвенчались в 1907 году и уехали в ссылку вместе. Портрет был написан незадолго до их венчания. Возможно, она тогда уже любила Василия.
– Она жалела о своём поступке?
– Никогда. Отец позже простил их. Всякое ей пришлось пережить: смерть детей, аресты мужа, бедность и порой голод. В живых у неё осталось трое детей. Младший, Алексей, – мой прадед. Всю жизнь они с мужем обращались друг к другу на «вы», и ни разу не поссорились. Она пережила мужа почти на 20 лет. Когда муж умер в мае, стояли заморозки. Она вышла босиком в одной рубашке в сени, стояла до утра. Хотела умереть вместе с ним. Заболела, но её дочь, врач, вылечила её. Дочь прилетала на похороны отца из Владивостока. Пришлось ей задержаться почти на месяц, пока мать не поправилась. Марьяна прожила долгую жизнь и ни о чем не жалела.
– Какая интересная у вас семья.
Маша составила посуду со столика на поднос и вышла из комнаты. Генрих открыл книгу «Записки о друге» на первой странице и прочитал надпись: «Моему другу Марьяне Ледовских на добрую память от автора. Павел Шелехов». Между страниц лежал листок бумаги. На нем обычной ручкой кто‑то нарисовал контур женского лица. Летящие волосы, разлет бровей и четкие глаза. Остальные детали едва прорисованы, но глаза… Глаза Марьян этой семьи.
– Что ж, мне пора, приятно было познакомиться. До свидания.
– Всего доброго, легкого вам пути. Прощайте. – Проводила его Маша.
Начались съемки. Начальству показалось «сырой» концовка сценария. Решили снимать сериал двумя частями. Первые серии запланировали выпустить уже осенью. Приходилось выкручиваться, чтобы снять малобюджетный сериал, используя в основном павильонные съемки. Кто бы оплатил им поездки съемочной группы в Африку, Вьетнам, Латинскую Америку? Пока шло ни шатко, ни валко, как говорится. Главное, начало положено! А затем оно ляжет. Сколько снимал, всегда страшно начинать.
Неожиданно позвонил отец, пригласил на выходные к себе за город. Отец бросил их с матерью, когда Генриху и трех лет не исполнилось. Олег тогда в первый раз встретил свою очередную «единственную» любовь всей жизни. Сколько таких «единственных» промелькнуло в жизни отца, Генрих затруднялся ответить. Они не поддерживали отношений много лет. Отец вспомнил о нём, когда Генрих стал знаменитым. Он хотел послать подальше блудного папочку, но его прадед, Вячеслав Якушин, смертельно больной, умиравший, взял с него слово, помириться с отцом, и как‑то поддерживать отношения.
Генрих в детстве много общался с прадедом. Мать после развода быстро свила новое гнездо, уехала. Ребёнок ей мешал. Она с радостью надолго оставляла мальчика разным дальним родственникам.
Как предполагал Генрих, отец пригласил его похвастаться очередной женщиной. Все последующие «единственные» оказывались младше и младше предшествующих.
В этот раз «котёнок», как называл её Олег, годилась отцу во внучки. Рыженькой у него еще не было. Светло‑карие глаза и такие же ресницы и брови. Кожа белая, как молоко, несколько веснушек на чуть курносом на носу. Густые рыжие волосы, сколотые заколкой на затылке. Просторное зеленое платье рубашечного покроя – и босиком. Генрих огляделся: пол отмыт до зеркального блеска. «Молодец, девочка!» Катя восторженно глядела отцу в рот, и ходила за ним по пятам. Дав рассмотреть очередную пассию во всей красе, отец отправил её готовить ужин.
Они сидели с отцом в кабинете, потягивали коньяк.
– Как тебе она? – Спросил отец.
– Хорошенькая. Не маловата для тебя?
