Милая берлога

– Доброе, Иван, есть пара вопросов к тебе. Ты можешь избавить человеческую девушку от шрамов и боли, а также восстановить травмированный глаз? И если ответ положительный, то насколько это будет травматично для неё? – странные вопросы с самого утра.

– Я, конечно, могу это сделать, но человеческий организм хрупок, и это может быть, довольно болезненно. А для кого интересуешься, мой друг?

– Для себя, я нашёл пару, и у неё есть шрамы, а ты сам понимаешь, что такую драгоценность я не смогу доверить никому другому, кроме тебя.

– Поздравляю, она хоть рада, что ты нашёл её?

– Нет, ещё даже не знает. Её страх двуликих настолько велик, что его можно резать ножом. Поэтому я стараюсь найти выходы. Для начала приручить девочку, а потом заявить свои права на пару. Может её мысли по поводу нашей расы изменяться, и она будет рада. Ладно, что требуется от меня?

– В принципе, присутствие тебя и дамы. Как будете готовы, милости прошу. Соберу тебе её как новенькую, ты знаешь, я могу помочь, если дело касается тела, но, к сожалению, не психики. Ты не хочешь рассказать, откуда у девочки шрамы? – вопрос не застал врасплох, поскольку часть работы врача – искать первопричину.

– Если бы я сам знал. Как узнаю – расскажу. Хорошо, мы приедем в ближайшее время, спасибо брат.

Я сбросил звонок, с более спокойным сердцем, но злость не могла пройти. Почему мы не оказались рядом с ней, когда нужно было проявить участие, и она так пострадала.

Из‑за мыслей с трудом сдерживаю оборот, зверю не нравится ощущать эти эмоции, но он резко умолкает, как и я. От осознания открывающейся двери, причём совершенно без стука. С кучей инвентаря, моя девочка попкой вперёд заходит в помещение. Не ожидая, когда она сама справится с поставленной задачей, подхожу на мягких лапах и произношу:

– Цветочек, ты бы сказала, что тебе нужна помощь. Ты не обязана таскать всё сама. В доме полно мужчин работает.

Я стараюсь не выдать себя с разбега, и не сказать, что могла бы меня напрямую попросить, и я бы даже и сам всё убрал, лишь бы не нагружать её хрупкую фигуру. Она что‑то щебечет насчёт причинённого мне беспокойства. Она просто не понимает, что это нереально. Но всё это отходит на второй план, когда её крохотная ручка ложиться на мою грудь, и аккуратно ведёт вверх к линии шеи, зверь рвётся наружу, и я не выдерживаю. Притягиваю её к себе крепче. Поглаживаю талию, и продвигаюсь выше, к тонкой шейке массируя её, и подушечками пальцев провожу по шраму на щеке. Сожаление в моих глазах о невозможности тогда ей помочь не ускользает от неё и мягких взгляд сменяется жёсткостью. Нужно было просто целовать. Мой зверь взбесился, забирая главенство себе. В глазах дикий ужас, от осознания того, что же я такое, это самое ужасное, что можно вообще придумать. Она пытается вырваться из нашей хватки. Мне не удается контролировать зверя, поэтому я выпускаю его и сразу вижу лапы на её талии. Меня оглушает её полный страха и безысходности вопль. Мы растерялись и упустили пару из рук. Она же не став медлить, рванулась вон, не осознавая, что погоня только распаляет вторую сущность. Скрутившись, я принял форму зверя. Выскочив из поместья, мы взревели, показывая, что идём по её следу и, кстати, не я один, двое молодых медведей, приставленных к ней, шли по пятам, но не настигали. По ощущениям мне оставалось всего не много для того, чтобы достигнуть цели, как всё тело пронзила боль. Будто мы встретились нос к носу с железобетонной стеной.

Я пришёл в себя только когда увидел медведей, обходящих кругом лежавшую без движения пару, в самом низу обрыва. Наше сердце остановилось. Она сорвалась. Упала. Я приблизился к ней, на ходу принимая человеческий облик. По телепатической связи раздавая указания. Подхватил Розу на руки максимально аккуратно, и побежал к машине, которая уже ожидала, с одеждой и всем, что может понадобиться.

Сейчас самое главное успеть доехать до Вани, чтобы он смог спасти её. Мы ещё никогда не были так обеспокоены. Малышка в наших руках была окровавлена, и непонятно откуда шла кровь. На ней живого места не осталось. Застыл истуканом, боялся пошевелиться и этим навредить ей. Дорога заняла буквально 15 минут, но за это время я успел проклясть всех и вся, а также себя. Мы видели, как из неё уходит жизнь, и так ослабевшее тело могло не выдержать. У здания нас уже встречали, когда я выбежал с женским телом на руках, мой друг ошалел.

– Что случилось? – его шоку не было предела.

– Мы напугали её, и она не заметила обрыва, сорвалась, помоги ей, – мой голос был похож на скулёж, но скрывать того, что самый большой и грозный мишка боится и трясётся сильнее зайца, сейчас было бессмысленно. Если я потеряю смысл своей жизни – мой вид будет куда плачевнее.

– Глава, я сделаю всё возможное. Но тебе сейчас нужно быть максимально спокойным. Твоё беспокойство передаётся Розмари, и сердце из‑за этого работает на пределе. Главное – твоё спокойствие и святая вера в её выздоровление, а мы займёмся своей работой. Иди в седьмую палату. По окончанию всего она будет там.

Молча, кивнул и направился в указанное место. Время тянулось максимально медленно. Уже прошло более пяти часов, мы не знали, что с Розой делают. Моя дочь, уже не первую минуту находилась тут и винила во всём себя. Но в том, что произошло, только наша вина. Мы не уберегли, не уследили. Если бы сдержались, ничего этого не было бы. Но врач сказал, что ей нужны мои положительные эмоции и я настроился на них.

Только к девяти вечера нашу девочку привезли в палату. Она жива, но бледная, со слабым дыханием. Но главное, Ро жива.

– Ну что же товарищи, нам придётся вас всех оставить тут ещё на какое‑то время. Ей нужно наблюдение, очень много травм пришлось поправить, Розмари нужны капельные манипуляции и присмотр врачей. Так что можете располагаться прямо здесь. Только прошу без соплей и нервов. Лучше спать. И ей и вам.

Ваня кивнул и покинул нас.

– Ребята, не знаю как вы, а я останусь рядом с ней, – мой голос звучал загнанно.

– Хорошо пап, мы поедем домой. Только ты не оставляю Розу одну, хорошо? – волнение всё ещё звучало в голосе Агаты, но ей стало куда спокойнее, думаю, мне стоит взять пример с дочери. Как‑никак, моя малышка жива, а значит, есть большие шансы на поправку.

– Хорошо милая, отдыхай. Как что‑то будет известно, я сообщу вам.

Мы остались одни, около часа я просто стоял и смотрел на хрупкость, и милость девочки. Но в тоже время дикую силу. И когда усталость начала давить на плечи, улёгся спать прямо на полу рядом с больничной койкой, чтобы быть как можно ближе к ней. Теперь придётся приложить намного больше усилий, чтобы не потерять Розмари, и мы сделаем всё, что в наших силах.

 

 

***