Молочная девочка
– Изви… извините… Я… Я не хотела… Я… нечаянно… Я…
Блеяла Лаура точно как овца.
А еще никак не могла встать, руки съезжали по коржам и крему, который теперь был размазан по груди – и ее, и мужчины, на которого она так «удачно» прилегла.
Когда сам Корнеев после секундного замешательства, наконец, сфокусировал взгляд, то первое, что увидел, была практически вывалившаяся из маечки женская грудь в белой массе. Ради интереса лизнул, вкус прошел по рецепторам, мозг распознал: жирные сливки, сахарная пудра и немного соли.
– Молочная девочка?
– Да… А вы как… как догадались?
Теперь Лев смотрел в карие глаза блондинки, которая лежала на нем с испачканной кремом грудью, понял, что начинает возбуждаться. Было так неожиданно, что мужчина и сам не мог объяснить причину эрекции. Эта была та самая блондинка с пышными формами, с ярким платком в волосах, что вылезла из такси и ругалась с водителем.
Лаура не сводила глаз с мужчины, они у него было голубые, в обрамлении темных ресниц. Вот в них вспыхнул интерес, а потом исчез, и они сверкнули гневом.
– Да слезьте вы с меня, думаете, легко?
А вот это было немного грубо.
Лаура поджала губы, эйфория волшебства и красоты глаз лопнула как мыльный пузырь. Девушка уперлась руками и всей массой в грудь грубияну, специально надавив сильнее, уперлась коленом в пах и встала.
– А‑а‑а… о‑о‑о…
– Извините, что чуть не раздавила вас. Это не входило сегодня в мои планы.
– Черт, можно было аккуратнее?– Лев прикрыл яйца, зло смотрел на блондинку.
– Нельзя.
– Вы меня всего испачкали.
– Это не дерьмо, это был торт.
– Не могу сказать, что хороший.
Лаура начала отряхивать безнадежно испорченный пиджак, топ и брюки. Куски торта падали на черный глянцевый пол вместе с остатками самолюбия. Она чувствовала взгляд мужчины, гордо вскинула голову, посмотрела с вызовом.
– Если не можете, то и не говорите.
Корнеев встал, боль в паху отпустила, еще раз попробовал уже кусочек торта, что прилип к его футболке – да, точно, это была «Молочная девочка». А вот девушка, что стояла напротив, была, мягко сказать размером чуть больше сорок восьмого, что было совсем не во вкусе Льва последние тринадцать лет.
– А вы, я смотрю, так же тяжелы на характер.
– Еще как.
– И не говорите, что вы на курсы.
– Именно так и скажу, только приведу себя в порядок.
– Не надо, вам идет крем на груди.
– Я так и знала, что вы оцените.
Перепалка могла продолжаться бесконечно, так, слово за слово, можно было дойти и до мордобоя, а у Анисимовой так бывало, но с особо наглыми и дерзкими работниками фермы. А тут супер‑пупер‑знаменитый шеф‑повар, и было бы как‑то несолидно отвесить ему леща.
– Лев Кириллович… Ой, а что тут у вас произошло? Женщина, вы кто? Вы из группы? Вы почему здесь? Все ваши вошли через служебный вход.
Девушка, что сейчас хлопала длинными черными ресницами и открывала рот с полными губами, как рыба, выброшенная на лед, цокала каблучками около Корнеева.
– Через служебный? – переспросила Лаура.
– Да, была рассылка сообщений. Вы не прочитали? – было сказано как дремучей дуре, что не умеет читать.
– Нет, не прочла.
Но было уже все равно, прочла Лаура или нет. Она зашла, да так красиво, что слова этого высокомерного и напыщенного Льва Корнеева с намеком на ее лишний вес и дерьмовый торт забудет не скоро.
Не забудет и еще припомнит.
Глава 4
– Скотина какая! Скотобаза! Тяжело, видите ли, ему было! Это он еще не знает, что такое тяжело, белоручка столичная!
Лаура, сняв испачканный топ, прямо в туалете ресторана яростно терла его руками под водой и на чем свет стоит костерила Корнеева. Ну навалилась, с кем не бывает, ну сбила с ног, и что теперь? Высказывать при этом свое недовольство, да еще таким отвратительным тоном?
Да ладно этот… этот, мать его, именитый шеф‑повар прошелся по внешности и весу девушки, но он посмел так отозваться о торте, назвав его чуть ли не дерьмом.
Ну, про дерьмо намекнула сама Лаура, это было сделано на опережение. И да, не любила Анисимова такую открытую и ничем не обоснованную критику, не умеет она ее еще воспринимать спокойно и без всплеска эмоций.
Топ, естественно, был безнадежно испорчен, а еще было несколько пятнышек на шикарном пиджаке и брюках, а это был ее любимый образ, подобранный стилистом. Лаура, как смогла, отжала верх, вытерла бумажными полотенцами остатки крема.
Но просто так сдаваться девушка не собиралась, пришлось мокрый топ надеть обратно, открыла сумочку, поправила макияж, пригладила растрепанные волосы.
– Значит, «Молочная девочка» ему не понравилась, ничего, это просто он ее мало попробовал, надо будет – затолкаю кусок в горло!
Лаура немного не понимала своей агрессивности, злость кипела, в груди полыхал огонь. Она всегда старалась контролировать свои эмоции. Да, местами Анисимова могла перегнуть палку в разговоре, сказать грубо, резко, но это все были издержки, так сказать, влияние той среды, где она жила.
Деревенский народ простой, там два‑три слова и три мата, бывает, решают глобальные задачи. И никто не говорит, что там тупые и ограниченные люди, боже упаси. Есть непризнанные гении с золотыми руками и светлыми мыслями, которые такое могут смастерить, что диву даешься.
Есть, конечно, и другой контингент, народу хватает разного, что на селе, что в городе. Но Лауре нужно, наверное, быть как‑то сдержаннее в словах, прикусить, как говорит отец, жало и жить проще, не тянуться за звездами, а любоваться их красотой в луже, а еще снизить планочку – и тогда точно найдется мужик, что вынесет ее характер.
