Наследники с Пайнэппл-стрит

– О да, конечно, – спохватилась Саша, унесла бокал на кухню, наполнила его, взяв бутылку из холодильника, и принесла обратно в столовую, где незнакомка забрала бокал, шепотом поблагодарила и отошла к столу, где ее муж ел ростбиф. Пока Саша шла через гостиную, разыскивая Корда, ее перехватил толстяк в галстуке‑бабочке, вручил ей свою грязную тарелку, коротко кивнул и возобновил разговор. Смутившись, Саша отнесла его тарелку на кухню и оставила на столе. Нечто подобное случилось еще четыре раза, прежде чем Саша наконец нашла Корда и больше не отходила от него, не выпуская из рук свой бокал с вином и считая минуты до того момента, когда сможет уйти домой. Неужели все они нюхом чуяли, что она вовсе не голубых кровей? И от ее волос так и разит бесплатной школой, как если бы она целый день возилась со сковородами, брызжущими маслом? Она позволила себе окинуть взглядом комнату, присмотреться к женщинам вокруг нее. Они казались стайкой холеных пудельков, а она чувствовала себя рядом с ними морской свинкой, трясущейся от нервозности.

Наконец гости разошлись, Чип увел Корда к себе в кабинет, показать какую‑то вырезку из «Джорнала». (Чип и Тильда до сих пор собирали вырезки, а не пересылали ссылки, как все.)

– Весело тебе было? – спросила Дарли, закладывая блестящую прядь волос за ухо.

– Да, все было очень мило, – рискнула ответить Саша.

– Да уж, приятный способ провести вечер, – иронически усмехнулась Дарли, – в кругу стариков, с которыми даже не знакома.

– Только вот смешно вышло, – призналась Саша. – Мне то и дело отдавали грязные тарелки. Ничего страшного, конечно, но ведь тебе тарелок не отдавали, верно?

– О! – Дарли рассмеялась. – Забавно! А я и не заметила, что ты одета в точности как Берта! Должно быть, все решили, что ты из банкетной службы – черт! Малкольм! – И она подозвала мужа, чтобы рассказать ему о случившемся.

Все засмеялись, Корд подошел помассировать ей плечи, намекая, что и ей стоит присоединиться к веселью, и Саша подыграла ему, твердо решив, что на вечеринки у Стоктонов белую блузку больше не наденет никогда в жизни.

 

2. Джорджиана

 

У Джорджианы имелась проблема, и связана она была преимущественно с ее предательскими щеками. Она всегда легко краснела, а в последнее время казалось, будто она превращается в некоего персонажа из научной фантастики, выражающего эмоции исключительно кожей.

То, что долгие годы было ее очаровательной чертой, превратилось в помеху для карьеры теперь, когда у Джорджианы появилась и настоящая работа и, в довершение всех проблем, грандиозное, безумное, дурацкое и унизительное увлечение. Его звали Брэди, на совещаниях Джорджиана на него даже не глядела. Они почти не разговаривали – он был старше ее, немного за тридцать, вдобавок руководил проектом и не имел причин обращать внимание на маленькую краснеющую сотрудницу, которая при встречах упорно смотрела в пол, но всякий раз, когда Джорджиана встречалась с ним в коридорах, сидела в конференц‑зале или сталкивалась у ксерокса, ей приходилось отводить глаза, будто он был солнечным затмением и ей требовались стремные картонные очки.

Они работали в некоммерческой организации, располагавшейся в старинном особняке на Коламбия‑плейс, планировка которого все еще напоминала жилище. По пути к своему письменному столу Джорджиана проходила через красивый вестибюль, где их администратор Дениз занимала место за массивной стойкой красного дерева, потом поднималась по витой лестнице, шла через роскошную комнату, которой пользовались как конференц‑залом и кафетерием, затем через просторную спальню, где четыре стола были выделены для отдела заявок на получение грантов, и наконец сворачивала в крохотный закуток, где, вероятно, когда‑то обитала горничная или кормилица. Сотрудники теснились в офисе, как сардины в банке, но это было на удивление очаровательно. В маленьком кабинете Джорджианы, рассчитанном на двоих, большое окно выходило на запад и Променад за Ист‑Ривер. Ванные комнаты, рассеянные по всему особняку, были украшены картами регионов, где присутствовала организация, а над принтером вместе с инструкциями по замене тонера висел в позолоченной рамке портрет какой‑то герцогини, берущей урок игры на арфе.

Особняк принадлежал основателю организации, наследнику фармацевтической империи и ее состояния. В юности он объездил весь мир, обнаружил, что в развивающихся странах острая нехватка медицинской помощи, и учредил некоммерческую организацию для того, чтобы учить местных строить жизнеспособные системы здравоохранения. Работали они в основном за счет грантов из таких источников, как Фонд Гейтсов и Всемирный банк, а также от нескольких богатых частных финансистов. В отделе коммуникации задача Джорджианы заключалась в том, чтобы заискивать и выслуживаться перед грантодателями, отбирать снимки, сделанные во время работы за границей, для сайта организации, редактировать статьи о проектах для информационного бюллетеня и вести аккаунты организации в социальных сетях. Не то чтобы она особо интересовалась социальными сетями: просто, поскольку она еще не достигла тридцати лет, все считали, что она увлечена этими сетями, вдобавок получить работу ей помогло небрежное упоминание, что у нее тысяча восемьсот подписчиков в Инстаграме. (А у кого их нет? Всего‑то и надо только убрать настройки приватности и время от времени постить фотки, сделанные на вечеринках с симпатичными подружками.)

Но в этом и состояло главное различие между Джорджианой и Брэди: она относилась к младшему обслуживающему персоналу, выполняла роль девочки‑фанатки на поле, восторгаясь успехами организации и расписывая эти успехи в информационном бюллетене, в то время как Брэди находился в эпицентре активных действий. Он ездил то в Афганистан, то в Уганду, фигурировал на снимках, над которыми корпела Джорджиана, беседовал с группой врачей в только что сооруженной из подручных материалов больнице, гонял мяч с прелестными детишками на фоне плаката с информацией о прививках, заглядывал в глаза безвестному индийскому врачу, обсуждая с ним планы распространения средств контрацепции. Он был звездой постановки, а она красила декорации, отчаянно желая, чтобы он ее заметил, и в то же время с ужасом ожидая этого момента, уверенная, что ее щеки вспыхнут огнем.

 

 

Была пятница, и Джорджиана, стоя под лестницей возле почтовых ящиков, разбирала конверты по адресу получателя – местные в один контейнер, международные в другой. Сортируя их, она еще раз проверяла каждый адрес, убеждаясь, что он выглядит как надо, – она обновила их контакты таким образом, что осуществлять огромные рассылки они теперь могли, не вводя каждый адрес отдельно, но этой системе все равно недоставало совершенства. Она как раз озадаченно задумалась над конвертом, забылась и вздрогнула от неожиданно прозвучавшего рядом голоса:

– Вы в порядке?

Это был Брэди. Он наклонился рядом с ней, чтобы забрать почту из ящика с его фамилией.

– Да, просто пыталась сообразить, верно ли указан этот адрес. – Джорджиана протянула письмо, чтобы и он увидел. Они стояли так близко, что она могла бы поцеловать его, если бы стремительно подалась вперед. «Господи боже мой, но зачем мне красть поцелуй у этого человека?» На краткое время она возненавидела собственный разум.