Небеса наоборот
Олег махнул рукой – безрезультатно. Протянул к бабочке руку, будто надеялся, что она тотчас же присядет к нему на ладонь и заговорит человеческим голосом.
– Иди сюда, красотка, иди ко мне. Моя берлога не для таких принцесс, как ты. Иди ко мне. Лети отсюда.
Бабочка не слушалась и продолжала изучать натяжной потолок.
– Вот чертовка.
Он затушил сигарету, встал на стул и попробовал поймать бабочку голыми руками. Но незваную гостью голыми руками не возьмёшь. Он похлопал в ладоши, чтобы отогнать её к окну обратно, – снова неудача. Тогда Кротов взял с плиты пустую кастрюлю и крышку. Несколько неловких движений, пара матерных слов (скорее для окрашивания ситуации, чем ругательства) – и вуаля! Краснокрылая новая знакомая оказалась в темнице.
Олег приоткрыл крышку:
– Испугалась, глупая? Не бойся, я тебя не обижу. Мы с тобой, можно сказать, одной крови, мне тоже сегодня лететь. О, слушай! А давай договоримся увидеться сегодня, что думаешь? Или вы, бабочки, на высоте девяти тысяч метров не летаете?.. А чего ты так в себя не веришь? До тринадцатого этажа ты же как‑то добралась. Чего молчишь, пигалица разукрашенная? Домой хочешь? Есть у тебя дом? А родители живы? Мои живы. А друзья? Есть у тебя?.. Киваешь? Значит ты счастливая, – подошёл с кастрюлей к открытому окну. – Не буду тебя задерживать, лети к семье, вдруг дети голодные или мать на попечительстве. Оревуар.
Он пристроил кастрюлю поближе к окну и убрал в сторону крышку. Бабочка вылетела на свет, но полетела не на свободу, как ожидалось, а спикировала обратно в кухню и пристроилась на холодильнике.
– Ну ты даёшь, подруга! – Олег повеселел окончательно. – Мне домашние животные не нужны, мне и кота в своё время хватило. Или ты голодная?.. – Открыл холодильник, достал недоеденные с вечера пельмени. – Будешь?.. Нет? – поставил тарелку рядом с бабочкой, а она не улетает, как будто заинтересовалась. Кротов засмеялся. – Если голодная, тогда ешь! Они с говядиной, хорошие, 350 рублей килограмм.
Краснокрылая немного пошагала по холодильнику, перелетела на шкаф с посудой, проверила, всё ли в порядке на шкафу. Потом сделала несколько очаровательных па под потолком и выскочила на улицу через окно.
– Прощай, – грустно сказал Олег вслед бабочке. – Ещё увидимся.
И пошёл собирать вещи.
✦ ✦ ✦
– Ванечка, просыпайся! Ваня, вставай! Ваня! Ты меня слышишь?.. Ох, Божечки… – попробовала потянуть за руку – не отвечает. Ущипнула за небритую щёку – тот же результат! – Что же делать?
Побежала на кухню, схватила со стола графин с водой. Пока бежала обратно, четверть расплескала. Вернулась в спальню:
– Просила же тебя, Ваня, не пей ты на ночь снотворное! Тебя же невозможно добудиться! Очнись! Эй! – и уже занесла хрустальный сосуд над головой мужа, начала тихонько опрокидывать… – И!..
Очнулся.
Взгляд.
Перекошенное испугом лицо престарелой ненаглядной жены с графином в трясущихся руках:
– Надежда Петровна, ты умом рехнулась?.. А ну убери от моей головы.
Она нервно ойкнула:
– Явился, батюшка! – поставила графин на пол. – Ванечка, послушай меня, пожалуйста, внимательно, – сжала до хруста шершавые ладони мужа. – Нам ни в коем случае нельзя сегодня лететь! Ни в коем случае!
– Сбрендила, старушка? – Иван Максимович с усилием улыбнулся и с удовольствием зевнул. – Или опять знамение какое увидела?
– Увидела, Ваня! Увидела!
Его заспанные глаза недовольно закатились к потолку:
«Опять старая за старое».
– Ванечка, нельзя нам с тобой сегодня лететь!
– Да почему же?
– Ни в коем случае!
– Да почему, мать твою?!
…Иван Максимович Туманов, помимо того что являлся уважаемым в обществе человеком, профессором математики в широко известном в узких кругах институте имени Муринцева, помимо всех прочих своих заслуг перед людьми и Отечеством, был человеком интеллигентнейшего склада характера, вслух предпочитал не материться, но периодически (в очень крайних случаях, таких как сегодняшний, – не выспался или подхватило печёнку, или студенты опять не подготовились к зачёту и перепутали аудитории), позволял себе негромкие мужицкие всполохи. И всегда впоследствии корил себя за них.
– Я, Ваня, – Надежда Петровна набрала в грудь побольше воздуха и мысленно перекрестилась, – я, Ваня, ты только не волнуйся, зеркальце разбила!
Повисла пауза.
И даже утренний город за окном, кажется, на время прекратил суету…
Его вставные зубы с усилием сжались:
– Надя… А тарелочку с голубой каёмочкой ты случайно не разбила?.. Душа моя, который час?
– Шесть часов!
– Великолепно. Я могу ещё полчасика поспать.
Она тряхнула седой чёлкой:
– Если ты мне сейчас скажешь, Ванечка, что мы никуда не полетим, спи хоть часик!
Он закрыл глаза и повернулся на бок:
– Не сходи с ума, мы полетим. Я ни разу за всю свою Жизнь не бывал за границей. Ты, кстати, с сестрой летала. Можно и мне хотя бы на старости лет мечту осуществить? Разбуди меня в 6:30.
Моментально захрапел.
И ей это не понравилось:
– Эй, Иван Максимович! Ты не расслышал, наверное, что я тебе сказала? Я говорю, зеркальце разбила! Вдребезги!
– И что?.. – пробурчал он, сжав зубы. – Из‑за такой ерунды мы теперь должны отказаться от недельного отпуска в пятизвездочном отеле? Нет уж, милая моя…
Последние слова Иван Максимович договаривал уже в полусне.
– Боже мой, да ты не понимаешь! – она схватила с пола графин с водой.
Иван Максимович тут же проснулся.
Она сделала несколько жадных глотков воды и поставила графин обратно.
