Небеса наоборот

Ровно сто сорок биографий, ровно сто сорок разных личных историй, предвкушений, страхов, фантазий, надежд, сомнений отделились от безымянной массы ожидавших свои рейсы пассажиров и выдвинулись к комнате досмотра. Дальше два шипящих автобуса, короткое путешествие до самолёта и, собственно, сам тяжеловесный «страус», как называл своё воздушное судно капитан Кротов.

Холодный августовский ветер ударил по невыспавшимся лицам, пытаясь, кажется, замедлить процессию, но настойчивый в своих неуверенных желаниях, местами неразговорчивый, местами даже унылый поток пассажиров всё же выдвинулся по ступенькам вверх. Трап был подан, у входа в салон гостей поджидала красавица бортпроводница.

– С добрым утром, – поприветствовала красавица пожилую даму в очках и лёгком пальто.

Та кивнула:

– Здрасьте, милочка. У меня к вам будет маленькая просьба: пересадите меня, пожалуйста, к иллюминатору. Я, знаете ли, люблю во время полёта смотреть в окошко, а на регистрации мне выдали не тот билет. Я не сразу заметила, а когда заметила, менять билет почему‑то отказались, – причмокнула. – Хочу сказать, пускай мне это и неприятно, но у вас в кампании работают весьма хамоватые люди. Да‑да, милочка, горький, но факт. Та наглая девица на регистрации меня буквально осадила своим «Прекратите выражаться!» А я и не выражалась, я просто не понимала, почему меня нельзя услышать?..

Бортпроводница улыбнулась:

– Я понимаю вас, но правилами нашей кампании запрещено меняться пассажирам местами.

– Не поняла, – Любовь Константиновна Больцер нахмурилась. – Что за идиотское правило? Немедленно поменяйте. А если я люблю сидеть у окошка?..

За ее спиной послышался настойчивый кашель.

– Не надо меня поторапливать, я уже прохожу. А вы, милочка, – обратилась к бортпроводнице, – разберитесь с вашими правилами.

– Конечно‑конечно.

Мировая Судья смерила девушку недоверчивым взглядом и прошла в салон.

За Больцер в самолёт проследовала целующаяся молодая парочка в одинаковых белых футболках с изображением обнимающихся котят. Один котёнок был голубого цвета, другой розового.

– Здравствуйте! У нас начинается медовый месяц! – не сдержалась девушка. – Мы всего три дня, как поженились. Жить друг без друга не можем! Правда, Юра?

Она чмокнула мужа (на вид паренька лет двадцати пяти) в шею.

– Правда, Маша, – ответил Юра и поцеловал избранницу в макушку.

– Приятного полёта, – улыбнулась бортпроводница.

– Mademoiselle, parlez‑vous français? (Мадемуазель, вы говорите по‑французски?)

Среди пассажиров оказался француз.

– Oui, – ответила девушка.

Дальше – на языке Дюма:

– Меня зовут Андрэ Жарр. Умоляю, мадемуазель, помогите мне. Я очень боюсь летать. Не могли бы вы налить мне перед полётом сто граммов коньяка. А лучше сто пятьдесят. Я тогда благополучно усну и просплю до приземления. Будьте так любезны.

– Хорошо. Проходите, месье, присаживайтесь на своё место, я чуть позже подойду к вам.

– Merci beaucoup.

– S’il vous plaît.

Разошлись.

И так с каждым… Каждому требуется уделить хотя бы немного внимания, каждого необходимо поддержать, одарить бело снежной улыбкой. Кто‑то из пассажиров боится летать и не упускает возможности рассказать об этом незнакомой голубоглазой стюардессе, кто‑то давно мечтал побывать за границей, и наконец‑то мечта его на грани осуществления, у кого‑то в Каире женятся друзья, и они летят на свадьбу всей семьёй, хотя цены, согласитесь, кусаются, а кто‑то неразговорчив и хмур.

Ровно сто сорок различных биографий заняли свои оплаченные места. 8C тут же зашуршало конфетой, 12B зажевало жвачку, 15F, не дожидаясь речи капитана, попыталось заснуть, 19D никак не могло понять, на что надо нажать, чтобы откинуться назад, 22F фотографировало вид из окна.

До вылета оставались считанные минуты…

– Девушка! – вдруг поднялся со своего кресла лысый мужчина в мятом пиджаке. – Можно вас на секундочку?

Голубоглазая в одно мгновение оказалась рядом:

– Что‑то не так?

Мужчина наклонился поближе к девушке, и от него повеяло вчерашним недорогим алкоголем, заговорил негромко:

– Послушайте, со мной рядом едет ребёнок, а я, уж поверьте, знаю, что такое летать с детьми. Мне крайне необходим отдых, я в последнее время плохо сплю, а этот пацан не даст мне ни минуты покоя. Поменяйте меня с кем‑нибудь местами. Или переведите в бизнес‑класс, я доплачу.

Настойчивая интонация выдавала непринятие отказа. На лице бортпроводницы отобразилось сомнение.

– Нет‑нет, девочка, ты не понимаешь. Моя фамилия Успехов…

Голубоглазая пожала красивыми плечами:

– Правилами кампании запрещено пассажирам пересаживаться.

Лысый оскалился:

– Это что за правила такие?! Я – писатель, мне необходим отдых, – лысый глубоко выдохнул, и пары алкоголя дали девушке пощёчину. – Вы, наверное, не читали моих книг?..

– Не читала.

– Это заметно!

– Дениска! Не балуйся, сиди на месте! – послышался женский голос.

Но непослушный Дениска всё‑таки спрыгнул со своего кресла и подошёл к лысому мужчине в мятом пиджаке.

– Чего тебе, парень? – отвлёкся тот от разговора с бортпроводницей.

Мальчик, заинтересованно глядя на высокого дядю, протянул ему кусочек надкусанного овсяного печенья.

Голубоглазая, увидев эту картину, сдвинула красивые бровки в умилении.

Но писатель отреагировал иначе. Устало потёр красные глаза, покачал головой:

– Вот видите. Я предупреждал, он меня с ума сведёт. Немедленно пересадите.

 

✦ ✦ ✦

 

Переместимся ненадолго в кабину пилотов.

Пухлая ладонь ритмично отбивала по объёмному животу гомерическую дробь.