Нет иного света. Мои женщины
За одно это я испытываю к Анне Р. вечную благодарность.
Правда, уже позднейшие времена, на моем 4 курсе, наши отношения неожиданно возобновилось на каком‑то обещающем уровне.
Мы опять стали встречаться.
И делали это уже почти всерьез.
Назначали свидания в метро, встречались у эскалаторов, обнимались и даже целовались – посмеиваясь над самим процессом как над некоей пародией на «роман».
Несколько раз проводили долгие зимние вечера на какой‑то лесной даче в Лисьем Носу, где Анна снимала комнатку на чердаке. Сидели, прижавшись друг к другу по причине холода, разговаривали и пили какие‑то безумные ликеры из шоколадных бутылочек уже не помню чьего производства…
Моей подруге, как видимо, хотелось новизны. Или, быть может, я к тому времени изменился и стал ей привлекателен.
При каждой встрече она стала выдавать один и тот же постулат:
– Дружба мужчины и женщины должна пройти через постель!
Но я не понимал намеков и мы продолжали просто дружить.
Во время наших прогулок по темным лесам Лисьего Носа милая Анна временами припадала ко мне – я считал, что она просто поскользнулась на снегу.
В конце концов Анна не выдержала и однажды, шагая следом по узкому мосту через полузамерзший ручей, тихо запела у меня за спиной :
– Любви моей ты боялся зря:
Не так я страшно люблю…
Я же решил, что она просто вспомнила хорошую грустную песню. Ведь мы часто напевали что‑нибудь подобное и раньше.
Что удерживало меня – двадцатилетнего дурака – от дальнейшего сближения, которое сгущалось в воздухе, как грозовая туча на краю майского горизонта?
Слишком давняя дружба, которая не давала видеть в подруге детства просто женщину?
Нет, тому была другая причина.
В тот момент я был сначала тупо увлечен очередной Ириной (!) П. – красивой, как ведьма (и столь же ядовитой), белокурой полячкой в синем бархатном платье – а потом уперся в следующую Наталью – своею будущую бывшую жену…
И все эти встречи с Анной №1 прошли впустую.
Свой – возможно, лучший из всех! – жизненный шанс я упустил.
(Возможно, закрыл шанс и ей.
Во время наших последних встреч уже в 90‑х годах Анна Р. была матерью‑одиночкой без всяких надежд на счастливую жизнь.)
* * *
Вторую эпохальную Аню я встретил в 1979.
Сейчас ее акварельный портрет моей работы украшает заставку стихотворения «Прости меня».
Познакомились мы во втором семестре третьего курса – когда из старого, обрисованного в «Девушке в синем плаще» мрачного здания Бестужевских курсов (дом №33 на 10‑й линии В.О.) наш факультет переехал к черту на рога.
В университетский городок, расположенный в 40 минутах езды от города по Балтийской железной дороге южнее Старого Петергофа..
Гигантское (прогулка из конца в конец по сквозному коридору величественного «покоя» насчитывала добрых 500 шагов) новое пристанище нашего матмеха и конкурирующего факультета прикладной математики было недостроено – внутри, снаружи и в прилегающей территории. Дорога туда с платформы «Университет» приводила в заснеженное болото, последние метры приходилось преодолевать с риском для организма. Внутри все было полно цемента, большие амфитеатровые аудитории в нашему переезду не подоспели и во время лекций приходилось тесниться в обычных горизонтальных, нагромождая столы в два этажа для обзора доски из последних рядов. Буфетов с кофе и пирожными не было несколько месяцев (правда, потом открылись сразу три!), и так далее, список всех «не» той весны можно продолжать до бесконечности.
Но зато здание оказалось просторным и светлым. Из огромных окон открывались не унылые грязные дворы и не черные от сырости стены Василеостровских домов, а просторы полей, разделенные перелесками. И, кроме того, я ощущал себя одним из творцов этой новой жизни, поскольку летом 1978 года работал на этом объекте как начальник штаба стройотряда «Интеграл».
К тому же я окончательно изжил из себя иррациональную любовь к упомянутой Татьяне не‑Лариной – был свободен от ненужных привязанностей и открыт для чего‑то нового в своей жизни.
Поэтому нет ничего странного в том, что именно той весной я обратил… нестуденческое внимание на одну из своих молодых преподавательниц – хотя молодых преподавательниц на матмехе хватало и до тех времен.
Анна №2, то есть Аня К., преподавала первую часть общего курса философии – диалектический материализм.
Будучи на 3 года старше меня, 19‑летнего третьекурсника, она работала свой первый год после университета.
Наша ситуация казалась своего рода обращением того, что произошло в жизни Анны Р.: преподавательница моя была замужняя и уже слегка беременная.
Но наш роман, начавшись платонически в разгар весенней сессии (на которой я получил «пятерку» автоматом по совокупности параметров), протек на почти платоническом уровне и сильных страданий мне не доставил.
Мы встречались недели три: я приезжал на матмех в день Аниного экзамена, ожидал окончания (вероятно, способствуя более быстрому прохождению всего мероприятия), после чего мы отправлялись за железную дорогу – через лес на берег Финского залива, лежащий в паре километров. Или сразу садились на электричку, ехали в город и гуляли по Ленинграду – уже до полного посинения.
Несколько раз мы шли пешком от Балтийского вокзала до Дворцовой площади!
Ленинградцы поймут, неленинградцам предлагаю оценить расстояние по Яндекс‑картам.
(В те годы я сам не раз проходил из конца в конец Московский проспект, длина которого составляет 10 тысяч метров.)
