Нет иного света. Мои женщины

Позже мы провели несколько приятных часов в кафе «Час пик», когда я посещал Екатеринбург по производственной необходимости одной из своих безрезультатных сфер деятельности. Благодаря этой встрече я с первого знакомства полюбил замечательный уральский город.

А потом еще несколько лет мы общались на литературные темы, переписка была обоим как приятна, так и полезна.

 

* * *

 

Шестая…

Анна №6 – Анюта неизвестной фамилии кардинально отличалась от предыдущих.

Ани №№1–5 остались платоническими, Анна №6 вошла в тот самый «список».

Он ней не скажу ничего существенного.

Но до знакомства с нею я думал, что женщины Анютиных форм существуют только в Интернете.

 

(При мыслях об Анюте сейчас меня гложет досада от того, что… не буду продолжать.)

 

Ее я описал в ХХХ‑рассказе «Восходящая секвенция».

Правда, нескромную заставку рассказа украшает фотография не Анюты, а одной из списочных Ольг – но тема выходит за рамки мемуара.

 

* * *

 

С седьмой, счастливой по номеру и последней из всех Анной З. мы поссорились прежде, чем я успел издать эту книгу.

Она – приятная в первый миг общения – оказалась такой тупой упёртой дурой, какими бывают лишь учительницы средней школы.

Люди, отмеченные Каиновой печатью: не знающие ничего, но не сомневающиеся ни в чем.

 

* * *

 

Эти семь Анн оказались деле эпохальными женщинами в жизни меня и как мужчины и как человека.

Анна Р. одарила радостью внутренней свободы.

Аня К. открыла мне вершины поэзии.

Просто Анечка окрылила меня как танцора: мужчина, не умеющий танцевать, в принципе не является мужчиной.

Аня Дубчак оказалась моим ВСЕМ в литературе, имеющей женский род.

Анечка Болкисева подарила иллюзию моей состоятельности в литературе.

Анюта *** облагодетельствовала частями тела.

Анна №7 укрепила меня в понимании никчемности школьных учителей, живущих химерами.

Мысли об Аннах и побудили меня к написанию этого мемуара, тема которого оказалась достаточно широкой.

 

* * *

 

Здесь я хочу вспомнить всех сокурсниц, оставивших во мне след за годы учебы в Литинституте в 1989–1994 годах.

 

* * *

 

Желание писать о них может казаться необоснованным

На одном курсе заочного отделения Литинститута училось не более 100 человек, я провел с ними всего 6 сессий по неполному месяцу.

На курсе матмех факультета ЛГУ числилось 350 студентов, я учился там 5 лет без отрыва, а потом еще 3 года провел в аспирантуре.

Будучи почти профессиональным комсомольским работником (заместителем секретаря факультетского комитета по академической, то есть учебной работе), общаясь сразу с пятью курсами, где девушек с каждым годом становилось все больше.

Но ни об одной из них писать мне не хочется.

Почему?

Только лишь потому, что в ЛГУ я учился с трудом и под родительским давлением, а Литинститут выбрал сам и учеба доставляла мне высшее наслаждение?

Умнейший человек из всех встреченных мною в жизни, член‑корреспондент АН СССР А. Ф. Леонтьев повторял:

 

– женщина математик – и не женщина и не математик.

 

А уж Алексей Федорович – невысокий хромой и харизматичный – был таким ЗНАТОКОМ, что жена Мария Григорьевна до самой смерти не позволяла ему иметь аспирантов женского пола.

 

Sapienti sat

 

* * *

 

В том же Литинституте были девушки и на других курсах.

И не только девушки, женщин тоже хватало.

Например, Марина М., описанная мною в мемуаре «Девушка с печи №7».

Девушка настолько яркая, что ее запомнил по тому самому 1994 году, а теперь узнал в мемуаре прозаик Женя Ж., который даже не учился в Литинституте, а всего лишь приезжал к приятелям на Высшие литературные курсы в нашу литобщагу.

 

* * *

 

Или бальзаковского возраста Оленька – методистка из учебной части, обладавшая таким внешними достоинствами, что у меня захватывало дух от одного лишь взгляда на нее.

Но отношения между нами ограничивались совместным исполнением романсов в деканате.