Незавешенные зеркала

ведёшь себя не как слуга Фемиды, а как проверяющий из столицы, которому все должны кланяться. Заканчивай нюхать кокаин, твои фантазии мешают делу, а лично мне смешно смотреть, как ты изображаешь из себя божьего избранника. Мы здесь решаем судьбы людей, и судья наркоман мне не нужен, ты уже сейчас шмыгаешь носом на заседаниях, скоро у тебя появятся покраснения на коже, станешь неряшливым, потеряешь вес и в конце концов будешь подвержен нервным срывам. Я всё это прошла по молодости, но Бог уберёг меня, а я хочу уберечь тебя, ты молодой, красивый мужчина и мне больно смотреть, как кончают такие, как ты. Скажи Гарибальди, чтобы не попадался мне на глаза, этот алкаш, как демон распространяет вокруг себя порчу и зловонье». Фурия замолчала на минуту, вспомнив, что очень давно, когда они были молоды и вместе начинали адвокатскую карьеру, она любила умного и весёлого Гарибальди и мечтала носить его фамилию. Тяжело вздохнув, женщина показала жестом, что разговор закончен, а когда тот вышел, достала из стола старую чёрно‑белую фотографию, на которой были запечатлены она, Гарибальди и вся их группа молодых юристов, которые мечтали своей работой изменить мир к лучшему.

Беседа с Фурией произвела на Кржановского большое впечатление, он взялся за ум и перестал нюхать кокаин на работе, для этого у него было время на досуге. Помня слова старшего товарища, он постоянно осматривал своё тело на предмет появления красных пятен, регулярно взвешивался на весах, боясь похудеть и пил таблетки от нервного перенапряжения. Время шло и однажды в нём воспылало отцовское чувство, и он решил поговорить по душам с дочерью, для этого он зашёл в комнату в образе заботливого отца. Майя лежала на кровати, слушая в наушниках музыку, держа во рту дымящуюся сигарету, увидев отца, она с равнодушным видом окинула его взглядом и выпустив кольцо дыма, поздоровалась: «Привет па, вспомнил, что у тебя есть дочь и решил зайти проведать, а для чего, о чём мы будем говорить? Мама сбрендила на старости лет, носит короткие юбочки, шляется по клубам и тусуется с молодёжью, ты занят на работе распределением по тюрьмам нехороших людей, а я живу своей жизнью, которую тебе не понять». Над кроватью дочери висела фотография их семьи, голова супруги и его были проткнуты дротиками для дартса. Пожав плечами, он с гадким настроением вышел из комнаты дочери и зайдя в свой кабинет стал сооружать дорожку, он видел в каком‑то фильме, как судья сломавший жизнь невиновному человеку не выдержал угрызения совести и застрелился. В ящике его стола лежал заряженный револьвер, подаренный ему бандитом, которому он вынес оправдательный приговор. Теодор взял оружие приложил к своему виску и закрыл глаза, через минуту он глаза открыл и положил револьвер обратно. Холодная сталь действовала отрезвляюще и нюхать зелье расхотелось, вернулись мысли о дочери, с которой они почти чужие, причём это взаимно, к жене тоже особых чувств уже не испытывал и с равнодушием взирал на её похождения. Определив для себя, что в семейной жизни больше минусов, чем плюсов Теодор Казимирович взял трубочку и наклонился к белой дорожке на сверкающем лаком столе. Он решил оставить всё как есть и жить своей жизнью.

Когда он получил видео, на котором его дочь читает требования похитителей, то некоторое время стоял в замешательстве, а потом решил обратиться к опытному Гарибальди. Тот, как обычно, торчал в кафе около суда, на его столике стоял графинчик водки, яичница на сковороде и квашенная капуста в тарелке. Адвокат готовился к своему выступлению в суде, ища вдохновения, его взгляд был устремлён куда‑то вдаль. Седые не расчёсанные волосы, дёрганные движения и небритое лицо делали его похожим на приближённого эсера Бориса Савенкова, планирующего очередной террористический акт. Время от времени Гарибальди посещала мысль, и он делал заметки в своём блокноте, для того чтобы стимулировать работу мозга наливал себе рюмку водки и одним залпом выпивал. Увидев Теодора, адвокат жестом пригласил присесть того на свободный стул, а когда тот расположился спросил: «Чего‑нибудь будешь клевать, судья? У меня лично перед заседанием просыпается зверский аппетит и хочется подготовится в одиночестве к речи в суде, так что выкладывай, что у тебя побыстрей и уходи».

Теодор молча показал ему видео со своей дочерью, Гарибальди от удивления открыл рот, и чтобы прийти в себя быстро влил туда рюмку водки. Закусив квашеной капустой и куском яичницы, он изрёк: «Впервые сталкиваюсь в своей практике с киднеппингом, я думал, что всё знаю в этой жизни, но мы с тобой юристы, поэтому будем здраво рассуждать. В нашем районе, да и в городе в целом я не припомню ни одного такого случая. Даже в лихие девяностые, когда страна была в руках криминала, детей не воровали с целью выкупа, это было не по понятиям, по которым жили бандиты. В наше время случаются случаи киднеппинга, но похищают детей нефтяных магнатов и алигархов, а занимаются этим представители силовых структур, имеющие техническую и информационную поддержку. Все хотят быть богатыми и ни в чём не нуждаться. Но ты, Теодор простой судья, потихоньку получающий взятки от людей, которым грозит тюрьма. В нашем районе есть публика богаче тебя на уровень, а может быть и на два, имеющая отпрысков похуже твоей Майи. Взять хотя бы председателя торговой палаты с его сыном наркоманом, который сейчас лежит в клинике, или дочь директрисы торгово‑развлекательного комплекса „Орфей“, она с дружками вчера ночью на маминой „Ламборджини“ врезалась в машину ДПС ради прикола. Ты пришёл ко мне, чтобы я посоветовал, что делать, но я в растерянности и могу сказать только одно, не обращайся к ментам. В этом случае и они сдерут с тебя большие деньги, особо ничего не сделав, это знают все обыватели и на помощь правоохранителей не рассчитывают. В этой истории меня настораживают два момента: Майя не очень испугана, когда читает послание похитителей и откуда они узнали номер твоего личного телефона, который известен узкому кругу людей. Из этого вытекает вывод, а не сама ли девчонка организовала своё похищение ради собственного обогащения, я слышал о таких случаях. Представь, что ты обратился за помощью к властям, у них возникает вопрос: откуда у простого районного судьи, живущего на зарплату один миллион долларов. Начнутся проверки, понаедут комиссии и станут копать, а когда всё гавно вылезет наружу, мы не досчитаемся многих наших коллег, я пару раз проходил через такие чистки». Гарибальди налил себе рюмку, но Теодор опередил его, влив её содержимое в себя, ему захотелось напиться, нанюхаться до одурения кокаина, только что бы поскорее забыть весь этот кошмар. Адвокат осуждающе посмотрел на него и сказал: «Мне в последнее время снятся странные сны, сегодня ночью, когда заснул, я увидел себя со стороны, но это был не дёрганный адвокат‑алкаш, погрязший в коррумпированном болоте, а маленький мальчик Вова Грибов, который искал грибы и заблудился в лесу. Неожиданно он вышел на полянку, на которой стоял роскошный особняк, внутри его мальчика встретили приветливые люди, которые накормили его, одели в красивую одежду и пригласили сыграть с ними на улице. Там они образовали круг, вокруг него стали водить хоровод и тут Вова увидел, как эти смеющиеся люди превращаются в злобных монстров, которые кривляются и издают ужасные звуки. Некоторое время мальчик стоял с закрытыми глазами, боясь смотреть на этих чудовищ, но когда решился, то они стали для него милыми зверюшками, с которыми хотелось поиграть, и Вова стал водить с ними хоровод, постепенно превращаясь в такого же монстра. Я проснулся, когда было ещё темно и долго лежал, бессмысленно глядя в потолок, может скоро Люцифер заберёт меня в своё царство и напускает на меня такие сновидения, как думаешь, Теодор?». Но судья ответить не успел, раздался звонок и подняв трубку он услышал мужской голос: «Я звоню вам Теодор Казимирович, чтобы удостовериться, что вы поняли серьёзность ситуации, в которую попала ваша дочь и готовьте деньги для её выкупа». Судья не дал ему договорить: «Послушайте, не знаю вашего имени, я честный судья и не владею миллионами долларов, а честно выполняю свой долг перед народом, который поставил меня на этот пост». Раздались гудки, человек бросил трубку, а Гарибальди сам налил судье рюмку, а когда тот выпил, сказал: «Молодец Теодор, здорово можешь говорить речи, только надо было попросить незнакомца дать поговорить тебе с дочерью».