Няня по принуждению

– В ванну иди.

– Зачем?

– Опять много вопросов, Мирослава. Учти, в этот раз я не дам тебе сидеть в ванне в одежде.

– Я. Помоюсь. Сама, – твердо произношу я. Его непререкаемый тон давит, вынуждает сдаться и послушаться, но я знаю – стоит мне покориться, дать сейчас слабину, и он меня просто начнет ломать под себя. Я позабуду о своем настоящем имени, прошлом, будущем и буду покорно играть роль жены. Очень просто пойти с собой на компромисс, сказав “сейчас я сделаю то, что он просит, и, может, он сжалится…”. Нет, не сжалится.

– У тебя спина разодрана, – спокойно произносит Амир, будто бы все мои протесты всего лишь забавная сцена, не стоящая внимания, – там могут быть осколки или грязь.

– Ничего. Выйдут с гноем!

Он неожиданно усмехается, прищурившись. Потом кладет руки мне на плечи, и смотрит внимательно на меня, а в темных глазах зажигаются странные искры.

– Да, характером ты слабо похожа на Мирославу, – произносит неожиданно он, а я роняю на пол челюсть, пока он продолжает, – ты не покорная, хитрая овца, а маленькая упрямая волчица.

Этот монстр действительно знает! Я не сошла с ума, и Вова не соврал! Он просто притворяется! Эта мысль оглушает, сковывает страхом, потому что значит только одно – я ему для чего‑то нужна и просто так мне уйти у меня не выйдет. Все попытки доказать что‑то тщетны. Ему это просто не нужно.

Он, воспользовавшись моей заминкой, внезапно берет майку на края и с треском разрывает ее, а я вскрикиваю, пытаясь закрыться руками. Амир быстрым движением забирает Сашкин телефон и прячет его в карман.

– Я говорю – ты сразу же делаешь. Ты поняла? – продолжает он, как ни в чем не бывало, пока я судорожно пытаюсь собрать и свести края майки, и меня начинает снова колотить от страха, – тебе будет лучше. В противном случае – будет хуже, и ты это уже поняла.

– Зачем я вам? – шепчу я, – почему вы не хотите мне ничего рассказать? Я ведь буду все равно пытаться сбежать. Как только мне подвернется удобная ситуация – я попытаюсь.

– Тебе мало того, что случилось сегодня? Не поймаю тебя я – найдут другие. Или ты считаешь, что я буду постоянно закрывать глаза на твои побеги? Будешь слушаться – будешь в безопасности. Еще раз: ты идешь сейчас под душ, смывать кровь и грязь.

Я чувствую, как в носу начинает щипать, а к глазам подступают слезы.

– С вами – не пойду.

– Тогда я тебя раздену и затащу туда.

– Ненавижу вас, – повторяю я, – за то, что сломали мою обычную, спокойную жизнь.

– Ты сегодня вернулась в свою обычную, спокойную жизнь, – усмехается Амир, – и как? Помог тебе твой муж? – он выделяет это слово с неприкрытой неприязнью, и меня передергивает.

– Значит, вы следили за мной? – мрачно говорю я, – зачем? Зачем мне дали это увидеть?

– Чтобы меньше жила в иллюзиях. Тебе некуда бежать. Мне еще раз повторить, что ты сейчас идешь в душ?

С этим человеком бодаться бесполезно – все равно что рогами скалу двигать. Я не смогу ему противостоять. На его стороне физическая сила и власть, на моей – ничего, только сила духа, на которой я долго не продержусь.

– Я разденусь и пойду в душ при вас, но нижнее белье снимать не стану, – твердо говорю я, вспоминая притчу о сломанных прутиках и венике. Амир начинает меня ломать также постепенно и уверенно. Один из прутиков моей уверенности он уже сломал, – если попробуете заставить меня – буду кричать и отбиваться.

Он криво усмехается.

– Мне не нужна ты голой. Нравится мокнуть в белье – мокни. Тебе налево.

Я разворачиваюсь и на подгибающихся ногах плетусь в сторону ванной комнаты. Предстать перед этим человеком даже в нижнем белье мне страшно. Вдруг осмотр моих ран – это просто предлог? Что, если он решит, что и приказать мне спать с ним, если я так похожа на его жену – это нормально?

Больше всего мне страшно другое: неужели я в этот момент тоже произнесу "хорошо, я буду с вами делить постель, но…"? Сейчас или однажды… я не хочу сдаваться. Я не позволю ему подавить меня. Я хочу хотя бы помнить, что такое решимость противостоять, чтобы в нужный момент сказать "нет" и быть готовой бороться за свою правду.

 

Глава 19

 

В ванне я дрожащими руками снимаю остатки майки и бросаю ее на пол, заметив на ткани маленькие пятнышки крови.

Амира я чувствую спиной. Он заходит и закрывает дверь, идет мимо меня к душевой кабине и поворачивает там кран. Пока он регулирует воду, я снимаю с себя леггинсы, подавив в себе вопящую от безысходности и возмущения гордость. На коленках тоже мелкие кровоточащие царапины.

Хочется схватить полотенце и завернуться в него. Поэтому я некоторое время стою, прикрывшись руками, пытаясь вернуть себе решимость, чтобы сдвинуться, наконец, с места. Да я ни перед кем не показывалась в белье, кроме мужа. Даже перед подругами стеснялась.

Амир поворачивается ко мне. Его взгляд задумчиво скользит по моему телу – сверху вниз.

– Так и будешь стоять? – мы пересекаемся в этот момент взглядами, и я вздрагиваю. Мне страшно.

– Нет, – выдавливаю я.

Я иду мимо него, и становлюсь в душевую кабинку. Амир берет меня за плечо, разворачивает спиной к себе, пока теплые струи воды льются мне на голову и стекают вниз, смывая кровь и грязь. Под ногами вода окрашивается в серо‑розовый цвет.

За спиной я слышу, как Амир что‑то тихо и резко произносит. Язык мне незнаком, но монстр явно чем то недоволен.

Он дотрагивается до спины, и я задерживаю дыхание. Пальцы мужчины кажутся мне горячее, чем вода. Ощупывает меня он грубо, с тщательностью хирурга, быстро – и, судя по вспыхивающей резкой боли, не пропускает ни одну ранку. Вся спина превращается в пожарище, и я тихо всхлипываю.

– Не ной, – резко произносит Амир, услышав, как я шмыгаю носом, – царапины, быстро заживут. Смываешь сейчас грязь и идёшь к ребёнку. Занимаешься с ним до вечера. Все, что надо попросишь у прислуги. Никакой болтовни.

– Вы меня когда‑нибудь отпустите? – интересуюсь тихо я. И слышу смешок.

– С чего мне тебя отпускать?

– Если вы найдёте свою жену… настоящую. Зачем я тогда буду нужна вам?

Он убирает молча руку и я замираю, ожидая ответ. Не дождавшись, осторожно оглядываюсь. Амир кривит губы в усмешке.

– Предположим, найду. А зачем мне гулящая баба? – произносит он и в голосе сквозит ирония, будто он распинается перед какой‑то тупицей, объясняя очевидные вещи, – как найду, так и потеряется снова.

Я вспоминаю о том, что нужно дышать только спустя полминуты после его последней фразы.