«Откровения о…» Книга 3. Расплата

Я промолчала, даже не зная, стоит ли сейчас вообще про конкурс… Впрочем, Денис уже барабанил пальцами по столу и снова думал. А потом вдруг ринулся в коридор. Думала, сейчас уедет, но он начал орать матом, и я поняла, что это по телефону. Внезапно замолчал и, через мгновенье появившись на пороге зала, закрыл дверь.

За без малого полгода, что я здесь прожила, эта дверь никогда раньше не закрывалась. Ну если только чтобы полы за ней вымыть… А теперь вот – чтобы я не слышала о чём и с кем он говорит.

А потом он вернулся в зал и застыл у меня за спиной. От этого засосало пол ложечкой. Я робко обернулась и увидела, что Денис всё так же в своих мыслях. Брови в кучу, взгляд в пространство, губы закусил…

– Денис… Что‑то случилось?

И он вдруг очнулся, кинулся на меня. Едва не придушил, едва бошку не оторвал. Я испуганно взвизгнула, а через мгновенье поняла – это не со зла. Он припал ко мне отчаянно, словно к святыне какой‑то, словно ища защиты и успокоения.

– Мила‑а‑аш… Милааааш… – тихо‑тихо, горячим дыханием куда‑то в макушку, шепнул он. – Маленькая моя… Мила‑а‑аха…

Просто говорил. Не мне. Просто. Не замечая. Так же, как незадолго до этого долбил по столу ложкой. Стиснул ещё сильнее, и я пискнула:

– Денис… мне больно.

Не услышал. Говорят, так душат удавы – медленно, но верно, чтобы жертва не дёргалась.

– Денис, мне больно!

Крикнула, и он отшатнулся, а через мгновенье уже сидел передо мной на корточках, обнимал за талию, прятал лицо в моих коленях:

– Милаш, прости… Прости меня, маленькая…

Я обняла его в ответ, скользнула пальцами по шраму на затылке, прижала его голову к своему животу… А у самой всё внутри дрожит.

– Что случилось?

Молчит.

– Что у тебя с руками, Денис?

Едва заметно покачал головой:

– Я такая сволочь, Милаш.

Господи, нет, пожалуйста…

– Денис… Что случилось? – как можно мягче, даже ласково.

Молчит.

– Денис?!

Молчит. Чувствуя, как накатывает паника, я тряхнула его за плечи:

– Ну чего ты молчишь? Что ты сделал? Ну? – Заорала, почти в истерике и, не удержавшись, стукнула кулаком по спине. – Что ты с ним сделал?! Говори, ты что, убил его?

И он тут же словно очнулся, поднял на меня лицо:

– Кого?

Смотрим друг другу в глаза, и видно как в них, связывая концы с концами, мечутся мысли… И я не нашлась что ответить. Просто опустила голову. Блин, Кобыркова… Какая же ты дура. Как можно было подумать такое вообще?! Как можно было спрашивать?!

Денис встал, отошёл к раковине. Открыв кран, поглазел, как обволакивает его разбитые руки струя. Умылся – лицо, затылок, шея – не глядя на то, что насквозь промокает рубашка. Потом налил полный стакан воды, выпил. Снова налил. Снова выпил. Словно взял паузу. Наконец повернулся ко мне.

– Человек, чтоб ты понимала, слишком… – запнулся, подбирая слово, – слишком мягкий, для того, чтобы об него вот так… – глянул на кисти, поморщившись, сжал кулаки. – Хотя некоторых хочется… – Невесело усмехнулся: – А это всего лишь стена. Увы.

– Какая стена? – не поняла я.

– Обыкновенная. Кирпичная. – Присел возле меня, пытливо заглянул в глаза: – Ну и? За кого ж ты так испугалась, интересно?

Ледяное спокойствие в голосе, в глазах. Аж дышать от него трудно. Но я всё же постаралась небрежно улыбнуться:

– Ни за кого. Просто подумала – может, ты Ленкиного хахаля нашёл… и…

Он усмехнулся и, упершись локтями в мои бёдра, устало уронил голову на руки:

– Если честно, я об этом даже не вспомнил. Как‑то не до того было. Совсем. Да и не стал бы я его… сильно. – Поймал поясок моего халата, задумчиво потеребил. – Милаш… мне скоро уехать надо будет.

– Опять?!

– Угу. И через пару недель – снова. И, возможно, некоторое время – от пары месяцев до полугода – каждые выходные. Но это ещё не точно.

– Замечательно! Просто прекрасно! А мне что прикажешь? Сидеть у окошка и ждать, да? Да?!

По его лицу – мимолётно и тут же сменившись отстранённостью – скользнуло что‑то вроде разочарования.

– Как вариант, ты можешь пожить у мамы. – Холодно так, жёстко. – Если тебя не устраивает у окошка.

– Как вариант, я могла бы поехать с тобой! – возмутилась я, но тут же взяла себя в руки. – Денис, ну пожалуйста! Ну тебя постоянно нету! И ты даже не звонишь мне, как будто тебе на меня наплевать!

– Было бы наплевать, тебя бы тут не было. Не задумывалась об этом?

Я не нашлась, что ответить, а он и не ждал. Знал, что прав. Только усмехнулся и, поднявшись, принялся расстёгивать рубашку.

– А ты реально подумала, что я убил кого‑то?

Я нервно вздохнула, и он снова усмехнулся:

– Понятно. И как ощущения?

– Никак! И ничего я не подумала.

Он рассмеялся, расстегнул последнюю пуговицу и взялся за пряжку ремня.

– Врёшь, Милах. Знаешь, что убивал раньше, и что сейчас мог бы, но боишься даже думать об этом. Неприятно тебе, да? Сам вроде ничего так, сгожусь, а вот некоторые моменты, – развёл руками, – мягко говоря, не приятны. Угадал? А между тем, Милах, это то, что я умею лучше всего. У меня даже награды за это есть. И прибавка к пенсии, представляешь? А да, я же уже пенсионер, к тому же контуженый на бошку, если ты не знала. А контузия – это льготы, между прочим, не хухры‑мухры! – Замер вдруг прямо так, с расстёгнутой ширинкой, упёр руки в бока: – Вот и думаю, если у меня такой шикарный пансион от родного государства, может, к чёрту тогда весь этот бизнес, да и рвануть куда‑нибудь в глушь? Кур завести, козу. Сад‑огород. Избушку на берегу реки. По утрам рыбалка, по вечерам – самогонка, а днём с мужиками на завалинке политические вопросы решать. М? Поедешь со мной? – Выдержал жирную, полную сарказма паузу. – Ну, чего молчишь? Поедешь?

Я подняла на него взгляд – тоже захотелось видеть реакцию: