«Откровения о…» Книга 4. Верность

Чувствовала себя натянутой струной и так отчаянно хотелось ослабить это напряжение, но я не знала как. Не понимала с чего начать и куда двигаться. Словно заблудилась в трёх соснах.

Когда из душа вышел Ник, я уже лежала в постели и усердно делала вид что сплю. Странно, кстати, что он не съехал в гостевую спальню. Я бы на его месте так и поступила. Но он просто погасил свет, улёгся и, спустя пару минут, залез под моё одеяло. Обнял.

– Мила, у меня с Анной уже давно ничего нет. И я не верю, что у тебя кто‑то есть. Просто потому, что мы договорились об этом, ведь так? И у меня нет причин не доверять твоему слову, а у тебя – моему. – И неожиданно перешёл на русский: – Мила… Я знаю, что ты не спишь. Давай поговорим.

А меня душили слёзы. Было стыдно. Господи, как стыдно! Я повернулась к мужу, положила голову ему на плечо:

– Значит, я тебя обманула, Ник. У меня действительно была связь на стороне. И сегодня, и последние два года.

Он некоторое время молчал, поглаживая мои волосы.

– Допустим. Но ты, кажется, сказала – была?

Я суетливо закивала:

– Да. С ней покончено, это уже точно! Мне жаль, Ник, мне правда жаль и так стыдно!

Он прижал меня к себе, нашёл в темноте губы. Целовал, постепенно, осторожно наваливаясь, и я, наконец, открылась. Развела колени, закинула руки за голову и, чувственно подавшись к нему на встречу грудью, выдала один из самых сладострастных дежурных стонов, обозначающих удовольствие…

Потом мы лежали, каждый под своим одеялом, и молчали – каждый о своём.

– Мила, а может, нам снова попробовать зачать ребёнка? – Неожиданно предложил Ник. – Теперь мы можем позволить себе клинику совсем другого уровня, да и технологии шагнули вперёд.

Хотелось спросить: «А зачем нам это?», но это было бы… неправильно. Поэтому я просто промолчала.

– В самом деле, Мила, ребёнок связал бы нас общей целью и заботами. Мы с тобой уже взрослые, ответственные люди и любые сложности можем решать простым диалогом. Какой смысл делать из всего драму?

– Не знаю, Ник. Это неожиданно. Мне надо подумать. Ребёнок, это всё‑таки… Это очень серьёзно. Надо хорошенько подумать, всё взвесить.

– Подумай, конечно. И ещё, может, тебе возобновить работу с психотерапевтом? Мне кажется, у тебя очень повышен уровень застрессованности. И ты уже не справляешься с ним самостоятельно. Если так дальше пойдёт, это будет отражаться не только на наших с тобой отношениях, но и на Алексе. Уже отражается.

– Хорошо, Ник, я обращусь к нашему штатному психологу в Галерее, но это уже после праздников. Во сколько у тебя завтра самолёт?

– Я отменил поездку. Просто подумал, что будет гораздо лучше, если это Рождество мы проведём вместе – я, ты и Алекс. Может, слетаем в Куршевель?

***

И это действительно были четыре насыщенных впечатлениями и эмоциями дня. Алекс сначала заупрямился, не желая ехать, и всё сыпал кому‑то сообщения в соцсети, наверное, своей Селене. Но как только самолёт оторвался от земли – отвлёкся. А потом и вовсе с головой окунулся в лыжи и ледяные горки.

Наши с Ником отношения тоже переживали очередное, Бог весть какое по счёту перерождение. И не знаю как у него, а у меня оно шло не от сердца, но от ума. А это, пожалуй, даже лучше. Кажется, я наконец‑то начала понимать, о чём толковал муж, говоря, что мы взрослые и ответственные люди. Действительно, когда эмоции не зашкаливают, когда каждый поступок совершается осознанно – можно прогнозировать будущее, закладывать под него соответствующий фундамент и рассчитывать на определённую отдачу о партнёра по браку. И в этой предсказуемости – долгожданное душевное равновесие. Всё очень просто. Никаких трёх сосен.

Это обновление было таким неожиданным и мощным, что начиная со второго дня пребывания на курорте, я даже разрешила Нику не предохраняться.

Правда, каждый раз, когда шла после секса в душ, что‑то такое точило меня изнутри… То ли сомнение, то ли дурное предчувствие. Но я понимала, что это может быть и банальный страх неудачи. Но не всё сразу. День за днём, месяц за месяцем – и привычка обязательно придёт. А ребёнок ещё больше её укрепит.

И я настолько прониклась этой идеей, что даже не выдержала, и по приезду домой сразу же разболтала о ней своей подружке, русской эмигрантке Кате Майер, которая работала парикмахершей и маникюршей в небольшой студии красоты у бывшего мужа‑немца. Катя была единственным человеком, кого я посвящала в свои проблемы с Ником. А она меня в свои – со всеми, с кем пыталась строить отношения после развода. Мы с ней иногда даже в «Марусю» вместе ходили, в надежде подыскать ей горячего русского парня. Правда попадались всё больше просто российские: Ашоты, Гургены и Самвелы… Но Катя не унывала и продолжала искать. Она вообще была человек‑позитив, этакая русская Венера пятьдесят четвёртого размера – румяная, сочная, уютная. Может, потому и с мужем‑немцем не срослось, потому и Саркисы и Сурены всякие попадались вместо Иванов и Матвеев? Катя всегда очень поддерживала меня в периоды разногласий с мужем – всеми этими откровенными бабскими разговорами за бокальчиком красненького, совместным шоппингом или каким‑нибудь особенным маникюром, а теперь, услышав, что у нас с Ником всё наконец‑то наладилось, даже неожиданно прослезилась от радости. И это окончательно убедило меня в том, что всё складывается правильно. Наконец‑то.

 

Глава 6

 

Вечером следующего после возвращения из Франции дня, я поднялась в комнату к Алексу. Постучала, он не ответил. Я постучала ещё и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула.

В комнате было сумрачно, горела одна только настольная лампа, да и та сфокусировано светила на скетчбук в руках Алекса. Сам он сидел за компьютерным столом и, периодически поглядывая на монитор, что‑то стремительно зарисовывал. Поза максимально сосредоточенная на работе. На голове наушники, музыка из‑под которых орёт так, что даже мне слышно.

Я не собиралась подкрадываться к нему со спины и всё‑таки, пока подходила, невольно увидела, что именно он рисует. И растеряно замерла, не понимая, как поступить – незаметно выйти или срочно привлечь его внимание. Нет, оно конечно логично, что учиться рисовать тело человека лучше с обнажённой, не искажённой линиями одежды натуры… Но не с эротики же! А это было именно слайд‑шоу обнажённых девушек в откровенных позах.

Так неловко… Всё‑таки, лучше выйти.

Но Алекс меня заметил. Вздрогнул, и тут же открыв другое окно на мониторе, шлёпнул пробел, запуская стоящее на паузе видео. Пихнул скетчбук под стопку с учебниками… А я в это время усиленно делала вид, что разглядываю что‑то там среди плакатов с военной техникой на стене возле его кровати. Тут же заметно стих ор в его наушниках, и для меня это послужило сигналом.

– Алекс, а ты что, поснимал часть плакатов?

Он сделал вид, что не слышит.