Отторжение
Да уж, если бы были мастерские по ремонту сыновей, папа бы годовую зарплату не пожалел. А теперь ему просто приходится делать вид, что он меня по‑прежнему любит. Когда в конце прошлого учебного года случилась эта авария, когда разворотил себе всю бочину, папа на меня так посмотрел, будто это было специально, чтобы его позлить. На самом деле нет, конечно. Он думает, что все мои мысли только о том, как бы разочаровать его. Но, во‐первых, больше, чем есть, разочаровать уже невозможно. Просто у разочарования, как и у всего, есть предел, и в нашей семье он достигнут. Тогда накрыло очередным срывом, и, чтобы ничего с собой не сделать, поехал в поле, стал гонять там и врезался в дерево. Потом меня опять потащили к психологу. Ну, ведь на огромном поле дерево было одно, и только идиот вроде меня мог врезаться в него.
Рита
Тридцать первого октября у Питера день рождения. Тридцать первого октября у нас с Питером день рождения, поэтому я пропускаю Хэллоуин и после уроков спешу домой. Как бы мне хотелось куда‑нибудь выбраться, как раньше. В ресторан, или в кино всей семьей, или хоть просто в занюханный «Макдоналдс» на шоссе Блу Стар Мемориал. Каждый Хэллоуин для нас всегда был двойным праздником. Днем мы бегали с друзьями, нарядившись в костюмы, и запугивали соседей, вымогая сладости, а вечером смывали краску с лиц и отправлялись с родителями в ресторан или оставались дома и принимали гостей. Наш день рождения всегда был пропитан ароматами корицы, тыквенного пирога и карамельных яблок в шоколадной глазури с разноцветной посыпкой. Мама по‑прежнему пытается поддерживать эту атмосферу, но сказочные ароматы не радуют Питера. Из карнавальных костюмов мы выросли, а после несчастного случая даже радость дня рождения испарилась. Но особенно сейчас мне очень хочется, чтобы все стало как прежде. Я надела бы свое любимое платье, и мы пошли бы праздновать. Мы бы считали оранжевые тыквы по дороге, угадывали наперегонки костюмы ряженых детей, дополняя нашу личную энциклопедию монстров. Мы бы сидели в центре зала лучшего ресторана, и смеялись бы, и травили анекдоты, и выслушивали мои постоянные капризы, и Питер бы морщился нарочито недовольно, папа бы бесконечно шутил, а мама задавала бы мне вопросы. Потом мы бы говорили о Питере, о том, какой он умница, и какие делает успехи в учебе, и как ему все пророчат федеральную стипендию и блестящую карьеру. Наверняка у него была бы девушка, и мы стали бы говорить, какая она красавица, а Питер бы только отмахивался. Но ничего этого не будет. Питер ни за что не выйдет из дома и уж тем более не пойдет в общественное место. Он вообще теперь не любит праздники и застолья. Но от семейного ужина ему не отвертеться.
– Куда ты убегаешь? – спрашивает Памела, когда мы стоим у шкафчиков. – У тебя же день рождения!
– Да, – говорю, – и у брата.
А эти шкафчики, яркие, желтые, на них так легко зависнуть. Они образуют идеальную перспективу, протягиваясь с двух сторон вдоль стен коридора. Если не заглядывать внутрь, то может показаться, что и ученики старшей школы Броаднек такие же одинаковые, как их шкафчики.
– Да, но ты так и не сказала, – продолжает Памела, как будто хочет подловить меня на чем‑то, – почему твой брат не выходит из дома.
– По здоровью, – отвечаю. – Говорила. После несчастного случая он не выходит.
– Что с ним?
– Да так…
– Он симпатичный?
– Перестань!
– Что «перестань»? – Памела надувает губы. – Ты‑то красотка. А он не может ходить, да?
– Вроде того.
Как же мне хочется переменить тему. Или залезть в один из шкафчиков и отсидеться там, пока приступ любопытства у Памелы не сойдет на нет. Не хочу говорить ни с кем о Питере. Это вообще не их дело. Не выходит и не выходит. Почему всегда у всех несчастный случай вызывает столько вопросов! Разве мы переехали сюда не для того, чтобы избежать их? Достаю телефон, чтобы отвлечься.
– Ты что, собралась фоткать шкафчики? – Памела в недоумении.
– А что, интересно, – отвечаю, – сделать такой проект: фотографировать шкафчики снаружи и внутри. Представляешь, как у всех внутри все по‑разному! Это же целый мир, отражающий хозяина. Вот у тебя, например, что там?
– Да оставь ты эти шкафчики в покое! Может, познакомишь нас как‑нибудь? – Памела просто вгрызается в меня своими голубыми глазами.
– С кем?
– С твоим братом! – Она недовольно выдыхает, как будто я полная дурочка и ничего не понимаю. – Мы же подруги.
Я уже готова сказать ей: «Ладно, как‑нибудь познакомлю», – но меня спасает Тим. Подходит к нам, облокачивается о выступ стены. Он после тренировки, и футболка так обтягивает его бицепс, что я просто оторваться не могу, все смотрю и смотрю на него.
– Хватит болтать о всякой ерунде, – прерывает Тим наш разговор, хотя понятия не имеет, о чем мы говорили.
– Почему о ерунде! – возражает Памела. – Я, между прочим…
– Между прочим, – беспардонно перебивает Портер, – у меня скоро день рождения и вы приглашены на вечеринку. Ты же придешь, Рита?
Я киваю, смущенно расплываясь в улыбке.
Тим достает из кармана телефон.
– Нет, ну вы такие красотки! – Он втискивается между нами и вытягивает руку перед собой. – Давайте для моего инстаграма![1] – Он быстро делает фото и утыкается в экран.
– Дай посмотрю, как я получилась! – прошу, и он показывает.
– Ты красотка! – смеется Тим, нажимает «Поделиться», машет нам и убегает в сторону спортзала.
– Он на тебя запал, – говорит Памела, когда Портер уходит.
– Думаешь?
– А ты не видишь! – улыбается она.
Мне приятно это слышать. Можно ли желать большего, особенно если ты новенькая.
С трудом мне все же удается отлепиться от Памелы. Вернее, отлепить ее от меня.
Питер
[1] Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.
