Падение с небес

– Нам нельзя к этому прикасаться. К «книгам». Это священное, только богам можно. Если я или Мадин притронемся к этому, то умрем.

Теперь настал черед удивиться Эмми. Она ошарашенно посмотрела на Живу, и надолго задумалась, вспоминая слова Энлиля. Наконец, она решилась и, глядя Живе прямо в глаза, тихо и медленно произнесла:

– Нет, вы не умрете. Вы сами станете как боги. И будете все знать… и добро и, – она вздохнула, – зло. Как мы.

– Как боги… – в ужасе прошептала та.

– Да, Жива. И однажды сможете строить такие же корабли, как у нас. И летать на небо, к звездам.

Жива в страхе, расширившимися глазами, смотрела на нее, а затем перевела взгляд на ее сумочку. Эмми вдруг поняла, что та восприняла ее слова магически – мол, если только притронуться к книге…

– Это похоже на дерево, Жива. Вон там, видишь, какое большое дерево растет? Наука – как это дерево. И плоды этого дерева дают знания.

– На‑у‑ка… – Жива медленно произнесла слово, как будто пробуя его на вкус.

– Да, наука. Как дерево растет от корней, от земли, так и учиться нужно с самого начала, с самых простых вещей. Потом еще долго нужно расти, а потом, если тебе хочется совсем уж много знать – то всей науки все равно не постичь, и тогда уже нужно выбирать свою ветвь, потому что там уже то, что называется специализацией. У нас есть наука и я, – Эмми окончательно решилась, – я могу с тобой поделиться ее плодами. Дающими то, что от вас скрывают. Скрывают, чтобы вы не дотянулись однажды до небес, чтобы небо принадлежало только им. Хочешь, я тебя немного чему‑нибудь научу? Тем самым корням, пока?

Жива замерла, сидя не жива, не мертва. Эмми наблюдала за ней с интересом.

– Хочу! – выдохнула, наконец, она, с ужасом в глазах еще раз посмотрев в небо.

– Это не быстро, учиться долго и трудно, но и очень интересно. А Энлиль разрешил мне к вам прилетать, когда я хочу, – усмехнулась она. – Я буду учить тебя, а ты потом – Мадина. Только Энлилю не говори. А то и правда, умрешь…

 

***

 

– Энлиль, а можно мне… У нас здесь нет такого с собой, можно у тебя попросить?

– Все, что угодно, Эмми, – улыбнулся он ей.

– Для Мадина и особенно для Живы. Ей так понравилась моя цепочка, – Эмми прикоснулась к скромному украшению на шее.

– Эмми, ты молодец! Я совсем не подумал… Извини, занят был, последние годы почти времени на них нет… Эмми, сколько угодно. Поговори с Иннаной, она найдет кого‑то из младших, кто украшениями занимается. Пусть бусы им сделают, браслеты там… О, кстати! У меня же один из парней цветным стеклом увлекается – для него такие бусы сделать ничего не стоит, наоборот, ему только в удовольствие. Да у него, небось, и запас готовых есть – многим нашим девчонкам такие нравятся. Он и тебе подарит наверняка – у него талант, порой удивительные вещицы из хрусталя делает.

 

***

 

– Энки, Эмми! – с торжествующим видом произнес Энлиль, – я вас и весь ваш экипаж приглашаю сегодня вечером.

– Куда? – с любопытством спросила Эмми.

– Мы вчера завершили работу над садом на Дереве.

– А почему вечером?

– В первый раз на это надо смотреть ночью. Приходите сюда на самом закате, нам потом лететь около часа – как раз стемнеет.

 

– Можете снять повязки, – хитрым голосом произнес Энлиль. Сюда он их привел, держа обоих под руки, с завязанными глазами.

Эмми сняла повязку. Она стояла у изящных, медных с прозеленью, как будто бы старинных перил – и на краю пропасти. Далеко внизу виднелась земля, покрытая лесом, будто мхом, и неярко освещенная Деревом, как гигантской лампой. Холмы отсюда казались мохнатыми кочками. А вокруг нее, со всех сторон – снизу, сверху, сбоку – в ночной тьме светились шишки Дерева. Огромные, в рост человека, отсюда они выглядели крошечными огоньками, как звезды. Ощущение было, как будто она вышла в открытый космос – в одном лишь летнем платье.

– Невероятно, да? – спросил у них Энлиль – с таким довольным видом, как будто он лично посадил это Дерево.

– Держите, – он передал ей с отцом по бокалу шампанского. – За этот дивный мир!

Эмми еще раз огляделась, поражаясь окружающей ее красоте. Дизайнеры Энлиля постарались над садом – здесь тоже росли плодовые деревья, как один большой висячий сад, но и прочая обстановка удивляла красотой дизайна. Каждая деталь – мозаичный пол, на котором она стояла, дорожки, перила, лестницы, небольшие изящные домики на огромных ветвях Дерева, мастерски вписанные в интерьер сада, изумительной красоты разноцветные хрустальные фонари – все это непостижимым образом сливалось в цельную композицию, вдобавок еще и парящую между «звездами».

– Это просто невероятно, – покачала она головой.

Энлиль, улыбнувшись, поклонился.

– Пойдемте, покажу все остальное, – сказал он, поставив свой бокал на низкий столик из зеленого, с черными прожилками малахита. – Только предупреждаю, придется преодолеть немало лестниц – лифты есть, но так будет интереснее. Здесь двенадцать основных уровней, и у каждого уровня свой дизайн, свой стиль – не такой, как у остальных. Мы сейчас на первом, самом нижнем.

Эмми с отцом только переглянулись, в восхищении покачав головами.

– Но сначала я вам покажу еще кое‑что! Пойдемте.

Они минут десять шли мимо цветных хрустальных фонарей, мимо уютных небольших домов, по аллее, окружающей Дерево. И вскоре оказались перед ветвью, росшей почти горизонтально. Как и само Дерево, она потрясала размерами, и по ней тоже была проложена аллея, и вдоль нее где‑то стояли скамейки, где‑то цветочные клумбы, где‑то плодовые деревья – в свете фонарей эта аллея, висящая в воздухе, под такими же огромными ветвями выше, в небе над головой, производила незабываемое впечатление. В какой‑то момент аллея превратилась в узкую дорожку – уже не мощеную, они шли непосредственно по ветви, и огражденную перилами. Дорожка привела их на самый край ветви. Они долго молча стояли и смотрели на иголки – похожие на сосновые, только размером в руку – и на гигантские, в рост человека, сияющие как лампы, шишки.

– Как вам прогулка? – улыбнулся Энлиль. – Ладно, пойдемте, она только начинается!

 

– Интересно, – задумчиво произнесла Эмми, когда они возвращались обратно с последнего, двенадцатого уровня – теперь уже не пешком, а на открытом, выполненном в виде изящной беседки, лифте – вот вы создали этот сад, а кто создал сам этот мир? Вот эти Деревья, например? Или наш мир? Я понимаю, что вопрос риторический… – вздохнула она.