Пандемия любви. Том 3

Справедливости ради следует сказать, что не звонил он всего месяц, но он показался мне веком, ну а потом… я вышла замуж за Ветрова и никогда с тех пор более с Солнцем не разговаривала, если не считать ту мимолётную встречу на похоронах. Но тогда вокруг нас были чужие люди, и сама я от горя почти ничего перед собой не видела. Все годы после его отъезда и вплоть до самой смерти Юры я не переставала задавать себе этот мучительный вопрос: почему? – но ни разу не нашла на него ответа.

И теперь я должна дать себе обещание, что никогда повторно не войду в эту воду. Как бы сильно его ни любила, я не могу позволить этой стихии загнать меня в прежнее русло, где я вновь превращусь в неуправляемо несущуюся щепку, готовую найти свой бесславный конец в первом же встреченном омуте. Раньше я рисковала только собой, теперь у меня есть Митька. И о нём следует думать в первую очередь.

 

В результате я поднялась наконец с дивана и уселась за компьютер. Проект новый, а я ещё почти совсем не сдвинулась с места. Между тем, пообещала заказчику ознакомить его с первыми разработками уже в конце недели. В крайнем случае, в начале следующей. К счастью, речь здесь не идёт о серьёзной стратегии бизнеса, а крутится в основном вокруг кадровой политики. В этом нет ничего особенно сложного, всё давно изучено, и «велосипед» можно не изобретать. Но, тем не менее, формально относиться не стоит, люди ждут от меня индивидуального подхода, а не общих фраз, которые можно легко прочитать в любой книге по менеджменту в мягкой обложке, ими завалены сейчас все прилавки. Личностный рост, эффективный руководитель и прочая мура, давно навязшая у всех в зубах. Я не имею права портить собственную репутацию, иначе не только новых клиентов не приобрету, но и старых растеряю. Меня ведь ценят именно за креативность и нестандартный подход, и я просто обязана показать товар лицом.

Я раскрыла файл и принялась усиленно вникать в предоставленные клиентом данные, но вскоре заметила, что в голове у меня не осталось практически ничего из прочитанного, всё проходило мимо сознания, и ни одной умной мысли так и не родилось. Просто впустую потраченное время. А между тем его остаётся не так уж много. О чём, интересно, я думаю?

Захлопнув крышку ноутбука, я подошла к окну и уставилась в тёмное пространство. Ветер утих, и теперь белые мухи, перестав суетиться, направленно валили вниз, густо усевая землю.

 

…Как‑то пару лет назад Юра в очередной раз повёз меня к морю. Плавать он учил меня так же терпеливо, как водить машину, и теперь я неплохо плаваю. Он вообще многому научил меня за эти наши пять лет. Например, правильно одеваться и в первую очередь видеть в себе женщину. Это, пожалуй, было самым трудным, но он справился, и сейчас я выгляжу совершенно не так, как раньше. Мужские взгляды об этом красноречиво свидетельствуют. И как бы я ни убеждала себя, что мне безразлично, обманываться не стоит – это несомненно приятно.

Однажды вечером мы сидели на открытой веранде небольшого ресторанчика и разговаривали, лениво поглядывая на пёструю толпу, хаотично передвигающуюся по широкой пешеходной площади.

Вероятно, мы заметили его одновременно, потому что оба моментально оборвали разговор, уставившись в одном направлении. Мужской силуэт, вынырнув из арки, устремился на площадь и, мелькнув среди деревьев, растворился в толпе. Он был очень похож на него. Настолько похож, что сердце моё, совершив кульбит, рухнуло куда‑то вниз, ударившись о позвоночник, и я сильно вздрогнула. Юра сидел неподвижно, не произнося ни звука, просто слегка сглотнул, когда мы встретились глазами. Вероятно, он подумал о том же, но ничего не сказал. И разговор у нас после этого как‑то не клеился, так что мы вскоре отправились в свой отель.

Конечно, Ветров частенько летал в Вену и застревал там порой на пару недель, общаясь с Солнцевым по рабочим вопросам и, наверное, не только по рабочим, но мы с ним никогда его поездки не обсуждали, стараясь вслух это имя не произносить. Прилетал сюда и Солнцев, но подолгу никогда не задерживался, и я заставляла себя об этом не думать, загружая всё свободное время другими делами.

Теперь я понимаю, как, должно быть, непросто приходилось Юре лавировать между нами, сохраняя при этом абсолютное спокойствие и свою вечную улыбку на лице, делая вид, что ничего особенного не происходит, и никогда не говоря ничего лишнего. По крайней мере, со мной. О чем он говорил с Солнцем и говорил ли вообще когда‑нибудь на эту тему, я не знаю, хотя, ей‑богу, многое бы отдала, чтоб хоть раз поприсутствовать при их беседе. Однако, зная Ветра, готова поспорить, что он не заводил разговоров об этом. Ведь предполагалось, что о наших отношениях с Солнцем никому не известно. В том числе и Юре.

 

В субботу я встречусь с Эличем и очень сильно постараюсь взглянуть на него другими глазами. Наверное, он сразу заметит. Интересно, удивит его это или нет? По идее, у нормального мужчины нет причин удивляться благосклонности женщины, на которую он так смотрит. Вероятно, он понимает, что, согласившись пойти с ним вдвоём на ужин, я отдаю себе отчёт в том, какой дальнейший характер может принять наша встреча. Он взрослый мужчина и вряд ли предполагает, что я до сих пор не догадываюсь о его к себе отношении. И если я дала согласие, то, скорее всего, не стану ломаться как школьница, если он позволит себе сделать некоторые шаги к изменению нашего прежнего статуса.

 

Снег валил и валил, из редкой крупы превращаясь в настоящую метель. Вокруг фонарей всё искрилось и сияло. Стоя у окна, я засмотрелась на это белое буйство. Зефир, безе, взбитые сливки. За какой‑то час газон перед домом совершенно замело сугробами, а снег всё падал и уже не таял, плотно укрывая землю белым одеялом.

Вот так и я. Слишком много всего навалилось на меня за эти дни. Столь активно я жила только раньше, в то давнее время, когда он был рядом. Но с тех пор уже минуло целых пять лет, и так растрачивать себя я, оказывается, отвыкла. Ни отец, ни Солнцев беречь мои силы никогда не стремились, и Юре стоило большого напряжения, чтобы изменить этот алгоритм, научив относиться к себе по‑другому.

А теперь всё начинается сначала. Я знаю это каждой клеткой, каждым нервом. Солнцев вернулся. И я наконец пробудилась от спячки. Он рядом, и это значит – я снова в игре. Не стоит себя обманывать.

Всё может быть просто. Когда вернётся Иван Аркадьевич, я позвоню ему и продам свои акции Солнцу. А дальше хоть в театр, хоть в цирк, хоть в постель с кем угодно…

В постель. Я почувствовала, как сдавило от этой мысли затылок. Перед глазами качнулось красивое насмешливое лицо Элича, его крупный рот и глубоко распахнутый ворот рубашки. Представляю, как удивился бы он, ненароком проникнув в мои мысли. Куча баб, оказавшись на моём месте, рассуждали бы прямо противоположно.

Я задёрнула шторы и вернулась к дивану.

Если я и дальше продолжу об этом думать, однозначно сойду с ума. Мне надо встать, одеться и выйти из дома. Уже поздно и холодно, но это неважно. Просто надо кому‑нибудь позвонить, и тогда, возможно, удастся отвлечься.

Кому? Может, всё же Марьяне? Она обычно радуется, когда я звоню. Да, пожалуй. Больше звонить всё равно некому. Только мне следует понимать, что, встретившись с ней сегодня, я непременно проболтаюсь, и тогда моя жизнь предстанет перед ней в совершенно ином свете. А я обязательно проболтаюсь, потому что рядом больше нет Юры, единственного человека на всём белом свете, который умел направлять мои мысли в нужное русло.

А если не Марьяне, тогда кому?

Кира!