Пандемия любви. Том 3

Собственно, встречаться с ним я вовсе и не собираюсь. В том смысле, как это обычно принято. Мы просто друзья. Я всего лишь согласилась сходить с ним в театр. Всё время отказывалась, а тут согласилась. Маму это явно удивило, но она промолчала. Не высказала никакого мнения, ни о чём не спросила. У мамы вообще нет привычки болтать раньше времени. Этому её отец научил, когда жив был. Он и меня научил тому же.

Ведь ничего не случится страшного, если я просто схожу в театр, потом в ресторан. Он после спектакля пригласил на ужин. Собиралась, как обычно, придумать благовидный предлог, но тут вдруг узнала, что Солнцев вернулся в Россию. Совсем вернулся. И снова возглавил Фирму. Вот поэтому я и согласилась.

Хотя какая тут может быть связь? Я там уже не работаю. Просто акционер. Правда, с приличным пакетом, но это неважно. В принципе, могу особенно и не появляться. Я и так в последние полгода редко показывалась. Юрист у меня надёжный, есть кому управлять делами. Всё равно ничего не понимаю в денежных вопросах, так что моё присутствие особенно и не требуется.

Итак, я иду в театр. Как это связано с возвращением Солнца? Признаюсь ли я в прямой зависимости этих двух фактов или продолжу врать себе, что никак не связано? Пока не знаю. Но буду стараться об этом не думать. В конце концов, почти пять лет прошло. И шесть месяцев со дня гибели Юры. Солнцев прилетал тогда на похороны. Но это был всего один день. Да и не до того мне в то время было. Мы даже не поговорили. Подошёл, поцеловал руку, сказал, что готов оказать любую помощь. Я поблагодарила, сообщив, что помощь не требуется.

Нет, он, конечно, прилетал и раньше, вёл нужные переговоры, участвовал в процессе, но я на Фирме уже не работала. Вместо меня уже была Вера. Она и сейчас там.

Ладно, совершенно незачем разводить всю эту тягомотину. Чем меньше я стану думать об этом, тем лучше. Главное мне сейчас подольше не появляться в офисе. Думаю, никого оно особенно не удивит.

Но театр – это не вскоре. В субботу. Целых пять дней впереди. У меня ещё есть время подумать.

…Я пришла работать в компанию «Солнце и ветер» сразу после окончания университета. С красным дипломом и рекомендацией нашего психфака. И вовсе не потому, что была «профессорской дочкой». Конечно, отец сыграл огромную роль в моём формировании как специалиста, тут и говорить не о чем, без него бы мне никогда не стать тем, что я есть сегодня.

Николай Николаевич Лунёв, профессор факультета и практикующий психолог, автор огромного количества статей и известных учебников, на которых выросли многие поколения студентов, был человеком суровым и бдительным, поэтому воспитывалась я по‑спартански. Послаблений никто не делал. Однако это не мешало ему учить меня и натаскивать в профессии с таким тщанием, что никто не сомневался: быть мне преподавателем – остаться на кафедре и продолжить фамилию.

Но мы с ним решили иначе. Живое дело и работа в серьёзной компании – об этом я мечтала с первого курса. К тому отец меня и вёл. Вечно заваленная горами книг, я занималась почти круглосуточно, мало с кем общалась и в общей студенческой жизни не принимала никакого участия. И чем больше узнавала о профессии, тем меньше о жизни. О таких в быту говорят: дурочка, «синий чулок». Не от мира сего. Но я мало обращала на это внимание.

Наверное, у меня действительно был талант. Знал это и отец, поэтому не жалел сил, чтобы вытащить из меня по максимуму. Он был жёсткий профессионал и знал, что делает. Учил меня, как гуру в тибетском монастыре. Методично и безжалостно, как умел только он. А я никогда не смела перечить и, всегда подчиняясь его силе, принадлежала ему без остатка. И в результате оно того стоило. Я работала на пределе своих возможностей.

Компания «Солнце и ветер», как всякая серьёзная структура, заинтересованная в повышении эффективности собственного бизнеса, это оценила сразу же. Со всеми моими разработками меня не просто взяли – ещё долго уговаривали, хотя я поначалу и сомневалась. Но отец настоял. Будучи консультантом компании с самого её открытия, он весь последний курс меня практически к этому и готовил. Отец их обожал. Их – это основателей фирмы, Солнцева Дмитрия Сергеевича и Ветрова Юрия Ивановича. Обоих считал гениями, в равной степени и по компьютерным вопросам и по менеджменту.

«Так редко бывает, чтобы оба, – говорил отец. – Понимаешь, они фантастически талантливы, за ними будущее! И я хочу, чтобы ты в этом участвовала. Твоё место здесь, это даже не обсуждается».

И весь мой дипломный год прошёл под этим знаком. Я пришла на фирму с уже готовыми разработками и создала всю психологическую службу с нуля. И была невероятно счастлива. Моя жизнь бурлила через край, и я, подчиняясь этой стихии, парила над звёздами, всё глубже погружаясь в неведомый мне ранее мир.

 

А потом случились два события.

Во‑первых, внезапно умер отец. Обширный инфаркт. Это было как гром среди ясного неба. К тому времени я уже крепко стояла на ногах, и на мою работу это никак не повлияло. Зато сильно повлияло на меня саму. Я изменилась настолько, что многие это заметили. Особенно мама. Я очень сильно замкнулась и на все попытки достучаться до меня извне почти никак не реагировала. В конце концов мама отступилась, решив дать мне время прийти в себя. И я с головой погрузилась в работу.

Что же касается второго события, то говорить о нём сейчас вроде бы и не к месту. Но, если не скажу, дальнейшее будет непонятно. Впрочем, мне оно и самой пока что совершенно непонятно. И чем это в результате закончится, предсказать трудно.

В общем, так или иначе, в мою жизнь пришла Великая Любовь.

Но вот от этого мне сейчас как раз и необходимо отвлечься. Очень сильно необходимо. Более чем когда‑либо. Просто взять себя за шиворот и заняться чем угодно, лишь бы не ворошить эти мысли. Сейчас никак нельзя об этом думать. Мне следует отправляться в театр, в ресторан, в музей, в кругосветное плаванье, туристом на Марс, командиром корабля на Луну, только бы держаться подальше от офиса международной компании «Sun and Wind», акционером которой я теперь волею судеб являюсь. И это самое разумное, что можно сейчас предпринять. Если хочу выжить, конечно. А ведь я хочу этого, правда?

Да и что значит «выжить»? Я могу жить вполне спокойно и не бояться завтрашнего дня, если это, конечно, вообще возможно при нынешней нездоровой политической ситуации в мире. Но не об этом речь. Тут все люди в равном положении. Живём и боимся завтрашнего дня. Что же касается меня, то лично я больше всего боюсь себя самой. Себя и своих мыслей…

Как жаль, что в собственной жизни я никогда не руководствуюсь разумными доводами. Поэтому как раз и собираюсь всё хорошенько вспомнить. Мне сейчас это очень надо – понять наконец, что случилось. Просто понять, потому что не забывала об этом ни на секунду. Всю мою жизнь с Ветровым я об этом помнила. Помнила и была благодарна ему за всё. За его любовь, за то, что помог мне пережить, за то, что никогда не лез в мои мысли и не задавал лишних вопросов, за то, что просто был рядом и научил меня любить его, не любя.

Что это значит? Может мне кто‑нибудь ответить, что такое «любить не любя»? Я любила его, люблю и сейчас и до сих пор оплакиваю. Он – часть моей души, кусок сердца, вечная боль, он – мой брат. Он спас меня, вытащил из смерти, заставил снова жить, видеть траву и небо, научил дышать и улыбаться, при этом никогда не предлагая забыть. И это, пожалуй, самое важное из того, что он мог сделать. Он просто любил меня.

Тогда почему «не любя»?