Патоген Вечности

– Не стоит страшиться гнева богов, когда есть великие мечты. – Продолжал настаивать на своем Эметей. – Этот город ты построишь не столько для себя, а для всего народа Египта. Закрой глаза, попробуй представить этот сияющий в свете солнца город. Строительство необходимо, чтобы каждый пришел и почувствовал связь с богом‑солнцем. Люди смогут набраться вдохновения и новых сил для жизни.

– Я верю твоим словам Эметей, – Аменхотеп продолжал смотреть открыто в даль, – только так можно создать счастливое и процветающее общество, восхищающееся красотой и мощью Атона, так же, как я радуюсь каждому новому дню. Предложение жрецам, должно быть тщательно продумано, они обладают определенной властью, поэтому следует быть осторожным в таких решениях. Атона никогда прежде не выделяли, ему поклонялись настолько, насколько соблюдали верования к другим богам.

Аменхотеп улыбнулся своему другу атланту, понимая, что этим мечтам и планам суждено остаться просто мечтой, но внутренне, не смотря на слабый протест связанный верой, он испытывал растущее желание, чтобы воплотить мечты в жизнь. Прибрежный пейзаж восточного берега вместо пестроты всевозможных оттенков зеленого, радующих глаз, предстал изрезанными простирающимися руслами пересохших притоков, частично засыпанных серым безжизненным песком. Многочисленные русла разделяли вздымающиеся острые скалы, дальше виднелись высокие горы, казавшиеся неприступными. Сменившаяся прибрежная панорама позволила Атланту сравнить слияние строгой гармонии с жизнью, что даровал Нил народу Египта.

Аменхотеп предложил Атланту спуститься в каюту, его больше не радовала цветовая палитра берега. Слуги и сопровождающие вельможи потянулись за своим повелителем. Сидя на низком троне, успокаивая свое разгоряченное тело прохладным напитком, фараон невольно обдумывал слова Эметея. Атлант с довольной улыбкой посматривал на друга и сдержанно радовался, что смог заронить зерно вольнодумства в душу фараона.

– Мой дорогой друг, это правильно, что ты сомневаешься в своей реформе, – прервал молчание Атлант, – но я чувствую твои устремления, связанные с выбором пути развития для твоего государства. Многие боги, кому по мере необходимости поклоняется народ Египта, постепенно утратят свою значимость, но это может произойти при другом правителе. Хочешь ли ты верить в бога, кто вызывает страх, кто не может приносить радость и счастье в жизнь людей?

Аменхотеп вновь задумался над словами атланта и понял, что нельзя откладывать очевидное, если он примет этот дар судьбы, то станет тем маяком, кто должен осветить людям путь к Атону, путь к истине. Он внедрит новый культ Атона, лучше всего отражающий дух его эпохи, принесет радостный солнечный свет в жизнь египтян.

– Я принял решение, – Аменхотеп вскочил со своего трона и вознес руки вверх, – я пойду по пути реформ и верю, что народ поддержит меня, мы откажемся от богов, чей культ сдерживает наше развитие. – Фараон обошел просторную каюту, под его взором слуги и придворные пали ниц, только воины из верной стражи остались стоять, склонив голову. Аменхотеп прошел на середину комнаты и властно продекламировал. – Я хочу, чтобы наш народ знал, теперь у нас есть единственный бог – Атон.

Сердце Эметея заликовало, зарядилось энергией и силой, он понял, что долгие увещевания наконец‑то подействовали на правителя. Теперь он покроет славой свое имя, что позавидуют предки, вместе с фараоном они создадут нечто невероятное, несущее бесконечную благополучную жизнь. Атлант с нисходящей с лица счастливой улыбкой, посматривал на Аменхотепа, но не смог заметить злобного блеска черных глаз жреца среди присутствующих. По команде приближенный к царственной особе писец, приготовил папирус, чтобы сохранить слова фараона.

– С этого дня я выбираю себе новое имя – Эхнатон! – Правитель замолчал, чтобы придворные осознали это великое деяние. – Приказываю построить город солнца, как символа нового культа, где каждый сможет насладиться яркими лучами Атона.

Услышав фараона, придворные раболепно одобрительно зашумели, ведь для них он считался воплощением бога в человеческом обличье. Эхнатон полностью осознал грядущие планы и теперь уверенно отдавал приказы чиновникам, окружающим его в этом путешествии. Вскоре была отдана команда возвращения, Эметей беззвучно попросил фараона удалиться, стоя на корме верхней палубы, украшенной брусками с резными украшениями и медными пластинами, наблюдал как спустили парус, с помощью гребцов развернули корабль, а затем осушили весла.

Направив ладью по течению, мореплаватель, неотлучно управлявший судном, вновь приказал поставить парус, словно торопился вернуться в порт для исполнения новых идей фараона. Эхнатон без колебаний принял новую веру и решение идти по пути реформ. Придворные и чиновники в столице и на местах поддержали его энергию, но для закостенелой консервативной касты жрецов следовало придумать дополнительные аргументы либо воспользоваться внутренней силой, способной оказать давление на их сознание. Фараон попытался найти взглядом Эметея, но вспомнил, что тот поднялся на палубу, задав про себя вопрос, мгновенно смог получить ответ от Атланта. На душе у Эхнатона от слов друга стало спокойно, что он сможет преодолеть трудности и подавить отказ жрецов от новых идей. Неслышимый другими голос друга шептал о способности внушить жрецам мнение правителя, успокоенный, что справится с любым вызовом, фараон сел на низкий трон и потребовал у слуг наполнить чашу вином.

 

***

 

Дмитрий Родинов принимает просьбу генерала Бордина.

С началом рабочей недели в здание фонда прибыли Тихонин с Акимовым, они отказались лицезреть погром, устроенный грабителями. В ходе оперативного совещания Александр Иванович с немым укором посматривал на Родинова, чувствовавшим себя неуютно, словно он сам навел похитителей на старое хранилище. Человеческая память весьма избирательна, за долгие годы, прошедшие с той роковой экспедиции, старые хранители не вспоминали об предметах из пещеры древнегреческого оракула.

– Вандалы разбили множество древних предметов, но что‑то же должно сохранится? – Вопрос Владимира Сергеевича прозвучал излишне громко. – Где же журналы и дневники?

– Я видел сброшенные на пол документы и небольшие коробки. – Ответил Родинов, когда все присутствующие посмотрели на него. – Мы с капитаном полиции осторожно заходили в хранилище, но он попросил ничего не трогать до выполнения экспертом своей работы.

– Николай Степанович, свяжитесь с полицией. – Распорядился Акимов. – Скажите им, что нам нужно осмотреть оставшееся, возможно получится что‑то восстановить.

Начальник службы безопасности фонда кивнул, поднялся, забирая с собой блокнот, его присутствие на совещании уже не имело смысла, распахнув дверь, он чуть было не столкнулся с Танаевой и с извинениями пропустил молодую женщину в комнату. В руках у Аллы находилась папка большого формата, прижимаемая к груди.

– Аллочка, вам удалось что‑нибудь найти? – В голосе Владимира Сергеевича прозвучала надежда.

– В нашем библиотечном фонде удалось кое‑что отыскать, – Алла подошла к столу, положила папку на столешницу и принялась выкладывать темные листы.

– Выглядит удручающе, – пробормотал Александр Иванович, – потянув к себе один из листов за уголок.

Дмитрий рассматривал потемневшее изображение на листе, по очертаниям было понятно, что линии образуют культовую чашу, а орнамент разобрать вообще не представлялось возможным. Он предположил сканирование с масштабированием производилось с фотоснимка на устаревшем советском копировальном аппарате.