Разбей
Там стоит мама. Прекрасная женщина, дарящая нашему дому свет. Даже когда на улице бушует метель, с ней всегда тепло и уютно. А ещё она безумно красива, и мне повезло получить от неё карие глаза, копирующие цвет тёмного шоколада. Но в отличие от папиных каштановых волос у неё они чёрные, густые и волнистые. Мамины волосы сразу указывают на её испанское происхождение.
Сейчас она нежно улыбается, смотря на нас двоих, и я замечаю улыбку и на лице отца.
– Моя милая Мария, я как раз хотел подняться к тебе, – говорит он, и мама хихикает.
– Вновь хотел уехать без моего ведома, – шутит она.
Папа подходит к ней и мимолётно целует в губы, произнося: «Я люблю тебя» и получая такой же ответ от мамы. Моё сердце тает от такой сцены, и сдержать улыбки не удаётся. Я восхищаюсь любовью родителей друг к другу всю жизнь. Они вместе столько лет, но ещё не растратили чувства. Я искренне ими восхищаюсь.
– Не забудь позвонить, – предупреждает мама прежде, чем отец скрывается за входной дверью.
– Не забуду. До свидания, мои любимые женщины.
– Удачи на работе, пап!
Дверь закрывается, шаги отдаляются.
Мы с мамой остаёмся одни в большой прихожей в полной тишине. Я вздыхаю и собираюсь идти к себе в комнату, но мама вдруг меня останавливает.
– Какие планы? – спрашивает она.
– Займусь самобичеванием, – шучу я. – Как и всегда.
– У меня есть идея получше, – хитро улыбается мама, и я заинтересованно направляю свой взгляд на неё.
– Что ты имеешь ввиду?
– Как насчёт того, чтобы отправиться по магазинам за новой одеждой?
Было озвучено одно из моих официальных хобби, так что я от радости едва на начинаю прыгать.
– А с чего вдруг появилось такое желание? – интересуюсь я, сдерживая себя в узде. – Мы ведь уже ходили в магазин в прошлую пятницу.
– Ну, нам же нужно обновление в гардеробе к будущему потрясающему уикенду, о котором тебе только что рассказал папа.
Я издаю громкий писк гораздо раньше, чем успеваю в полной мере услышать её слова.
– О боже! Как же я люблю вас! – кричу я, а она смеётся над моим детским поведением. – Обоих!
– А мы тебя гораздо больше… – Она проводит пальцем по своих накрашенным губам возле зеркала и произносит: – Иди, одевайся. Выходим через час.
А через час я уже стою в прихожей, ожидая её.
За окном удобно устроилась дождливая ночь, а дома непривычно тихо. Лишь стуки капель об стекло нарушают почти идеальную тишину.
Я поправляю свои длинные каштановые волосы перед зеркалом и в предвкушении яркого времяпровождения в приобретении новой одежды вздыхаю. Любовь к шоппингу у меня точно от мамы. Ни одна катастрофа, стихийное бедствие или природная аномалия не способна отвлечь её от увлечённой покупки чего‑либо.
Мама, стуча своими аккуратными каблуками, подходит к входной двери и довольно оглядывает меня. На ней одежда, какая подобает молодой богатой женщине – бежевый костюм из тёплой ткани, состоящий из длинной юбки и свободного кроя свитера.
– На этот раз ты быстрее обычного, – произносит она с наигранной серьёзностью.
Я цокаю и надеваю свой плащ, учитывая влажную погоду на улице. Дождей стало чаще, чем обычно, и мне приходится носить с собой зонт, однако сегодня он нам вряд ли понадобится.
Выйдя из дома, мы идёт к чёрному автомобилю, пока двое мужчин по сторонам от нас придерживают над нашими головами по зонту. За рулём автомобиля сидит наш личный водитель, которого я с детства привыкла называть дядей Сэмом[1]. Серьёзный такой высокий мужчина с седыми волосами и старомодной бородкой, который всегда носит специальную фуражку и белые перчатки.
Когда мы с мамой садимся в машину, она тут же называет адрес, пока я надеваю наушники, включая любимую песню на айподе.
– Ты опять за своё? – недовольно произносит мама, когда автомобиль трогается с места.
– М? Ты о чём? – Я уменьшаю громкость, и музыка лишь еле слышно играет где‑то на фоне.
– Поговори со мной. Ты вечно живёшь где‑то в своём мире. Я хочу быть ближе к тебе. Ты же моя дочь всё же.
– Но всё, что по моему мнению ты должна знать, я тебе и так рассказываю. Необязательно ведь делиться с тобой вообще всем, мне кажется.
Мама удивляется моему ответу.
– Ты действительно так думаешь?
Я лишь молчу, сама не понимая, что должна ответить.
Почему‑то прокручиваю в голове мысль, что мне вовсе никогда и не хотелось быть с мамой ближе, чем мы есть сейчас. Наверное, я просто слишком привыкла жить в себе.
– Я не прошу тебя разговаривать со мной целыми днями. Просто… Хотя бы иногда рассказывай мне о том, что происходит у тебя в душе. Я не хочу упустить какой‑то важный момент твоей жизни. Не хочу как‑то тебя потерять.
На этот раз удивляюсь я. Я вытаскиваю наушники из ушей и смотрю маме прямо в глаза, пытаясь что‑то прочесть в них. Этот странный диалог весьма меня заинтриговал.
– Что‑то случилось? – осторожно спрашиваю я. – Почему ты вдруг так заговорила?
Мама несколько секунд молчит, а затем отвечает:
– Вчера Сэмюэль покончил с собой. И, как оказалось, у него были проблемы, с которыми он ни с кем не делился. Никто не успел помочь ему вовремя, потому что никто ничего не знал. Я не хочу, чтобы с тобой произошло что‑то наподобие этого.
Я хорошо помню этого парня.
Сэмюэль Гонсалес. Сын близкой маминой знакомой. Он часто заходил к нам в гости, и иногда мне даже казалось, что мама просто горит желанием свести нас с ним. Однако Сэмюэль никогда не был в моём вкусе. Обычно таких ленивых, неотёсанных и полноватых парней я всегда обходила стороной, хоть было и не мало случаев флирта с их стороны. Легко догадаться, что на суицид его подтолкнули вечные издевательства в университете. Мне часто доводилось видеть, как кучка высоких и накаченных парней, считавшихся в универе альфасамцами, швыряли его рюкзак или верхнюю одежду на улицу и выкрикивали обидные прозвища.
Мама выглядит очень расстроенной и… напуганной. Она правда думает, что я могу поступить так же, что и этот парень. Разве я похожа на столь же несчастного человека?
– Мам, ты шутишь? – Я в растерянности.
[1] Персонифицированный образ Соединённых Штатов Америки.
