Реверс
– Учениктвой Александр Михалыч обидчивый какой стал! Чуть против шерсти, сразу бесится, будто я у него жену, хе‑хе, увёл. Ты, кстати, с ним уже виделся?
– С Кораблёвым? Да, конечно, – Маштаков соврал по инерции.
Не захотел признаваться, что избегает встреч со старыми знакомыми.
– Вот заявление в двух экземплярах об отмене решения о признании меня безвестно отсутствующим. Гляньте, пожалуйста, Станислав Владиславович, всё я тут правильно написал?
Судья приоткрыл угол рта и, демонстрируя недовольство, с громким шипением втянул сквозь зубы воздух.
– Да, что за день такой сегодня?! Все достают с утра. Я, вообще, после дежурства на диване дома валяться должен.
Миха не опускал протянутой руки с бумагами.
– Ты мёртвого, блин, достанешь, – Глазов выдернул у него листы. – Где квитанция об уплате госпошлины?
– Метнусь в сберкассу, оплачу. Ну, так как, Станислав Владиславович? Дельце‑то плёвое.
– Как, как? Каком кверху, – судья сделал в календаре запись. – Тридцать первое мая устроит? В восемь пятнадцать.
Стас имел пунктик назначать процессы в некруглое время. С понтом каждая минута в его рабочем графике была на вес золота.
– Огромное спасибо. Загадывай желание, – Маштаков подумал, что логично вернуться к обращению на «ты».
– Поедешь со мной в Иваново на встречу курса! – указующий перст судьи упёрся Михе в грудь. – Отмазки не принимаются.
– Так, вроде, дата некруглая? Четырнадцать лет…
– А я говорю – не принимаются.
– Ладушки. Когда едем?
– Ориентировочно – третья суббота июня. Диктуй свой мобильник.
– Я пока не обзавёлся. Напомни лучше свой рабочий.
– Не обзавё‑олся… Счастливый ты, Мишка, человек! Забот у тебя по жизни мало, раз без мобильника обходишься, – Глазов сделал попытку застегнуть пиджак, полы не сошлись на тугом животе.
– Так я побежал госпошлину платить? – Маштаков боялся спугнуть удачу.
– Что с тобой сделаешь? Но в твоём распоряжении двадцать минут. В десять у меня – судебное!
Миха рванул с высокого старта, моля Бога, чтобы в сберкассе не оказалось большой очереди. Если в суде всё срастётся, он с гарантией успевал в супермаркет «Грошик», где срочно требовался мерчендайзер.
19
25 мая 2004 года. Вторник.
11.00–11.30
Жидких, скручивая тулово в поясе, грузно проворачивался на водительском сиденье. С учётом его габаритов и тесноты салона маневр давался с трудом. Свирепым взглядом Валера буравил забившегося в угол щуплого Молоткова.
– Какого хера ты обдолбился?!
– Я в поряде! Стимульнулся децл[1]! И чё?! – гнилозубо окрысился Костян.
Жидких жадно рассматривал его. Зрачки крохотные, красные глаза лихорадочно блестят, дыхание прерывистое.
По уму следовало выкинуть наркота из машины и перебить делюгу на другое число. Но завтра истекал срок отдачи долга. Невозврат врубал счётчик с астрономическими процентами.
– Облажаешься – урою! – кулачищем Валера стукнул себя по колену, упиравшемуся в поднятый «ручник».
– Урыл один такой, – масть не позволила Молоткову смолчать, однако реплику он пробубнил под нос.
Валера сделал вид, что не расслышал.
– Маску сгоношил? – перевёл разговор в рабочее русло.
Костян вытянул из пакета угол эластичной ярко‑зелёной тряпки в рубчик. Там же в кульке вытянутой зловещей формой выдавал себя двуствольный обрез.
– А я из чулка бабского замастырил, – на чугунной физии Пандуса треснул скупой горизонтальный шов.
Это он, типа, улыбнулся.
Вот кто кремень. Собран, молчалив, одет в неприметные бэуш‑ные шмотки. После дела они улетят в мусорный бак. Обувка на ногах тоже одноразовая, но удобная и лёгкая – китайские полукеды. Чётки Пандус заныкал подальше, не время понтоваться. Самодельный малокалиберный револьвер заткнут у него под курткой за поясом. Не спереди, где он запросто провалится в штаны и попутно яйца отстрелит, а с левого бока рукояткой вперёд, чтоб без задёва выдернуть в нужный миг правой клешнёй.
– Ништяк, братуха! – Жидких одобрил Славкину боеготовность.
Вся надежда на него. Молоткова задача – ассистировать.
«Не должен напортачить, не банк шарашим, в целом‑то он в адеквате».
Валера прикатил из Ярославля накануне вечером. Ни к старикам своим, ни, тем более, к Врублёвской не сунулся. Ночевал в родовом поместье – в фанерном скворечнике, затерянном среди сотни подобных халабуд в коллективном саду механического завода.
Три сотки земли, двухкомнатную «брежневку», да «Москвич‑2140» нажили отец с матерью к пенсии. Стоило ради этого пять лет зубрить в Бауманке[2] всякие там сопроматы, а потом тридцать «пасок»[3] горбатить в КБ[4] «почтового ящика»[5]?
Критически оценивая благосостояние родителей, Валера не задумывался над тем, сколько денег те угробили на них с брательником. Адвокаты, возмещение ущерба потерпевшим, грев[6]. Антохе, раскрутившемуся в зоне на очередной срок, старики до сих пор возили передачки.
[1] Децл – немного (жарг).
[2] Бауманка – Московский государственный технический университет имени Н.Э.Баумана.
[3] «Пасок» – лет (жарг).
[4] КБ – конструкторское бюро.
[5] «Почтовый ящик» – наименование оборонного предприятия.
[6] Грев – передача заключённому (жарг).
