Роза для Марса

– Вы исчезнете или уйдёте обычным способом? – пошутила Таша. Потом добавила, – Роза, но у меня нет настолько серьёзных врагов. Их нет! Я никому не сделала ничего плохого. Может быть, какие‑то обиды или зависть. Но это всё не так серьёзно, чтобы мне мстить. Я никому не мешаю.

– Спасибо, что приняли меня таким, какой я есть. Это дорогого стоит. Вы не пожалеете. До свидания, Наташа! – Роза как‑то странно кивнул на прощанье, встал со скамейки и пошёл по аллее в сторону Садового кольца. А Таша постепенно начала отходить от его гипноза. Она так и подумала, что рядом с ним говорит не совсем то, что должна говорить, как будто находится под гипнозом. Он оставил приятное впечатление. С ним было удивительно легко. Это было не сексуальное влечение, а ощущение некоей созвучности, принятия. Она удивилась неожиданным признаниям самой себе. И причём тут Филимонов?

 

Глава 4. Хельга

 

Вечером она назначила встречу одной подруге‑красавице, Ольге, или Хельге, как её звали знакомые. У Хельги был свой салон красоты «Касабланка». Располагался он недалеко от Садового. Она сделала там очень дорогой ремонт, создала почти средиземноморскую уютную атмосферу, и к ней часто наведывались разные свободные от обременения трудиться такие же красавицы. К тому же, Хельга щедро платила комиссионные за новых клиентов и угощала гостей первоклассным кофе с шоколадом ручного производства. Сотрудники ходили в жёлтых с белым полосатых костюмах и белой обуви. Хельга вообще любила яркий жёлтый цвет, потому как почти все стены своего притягательного салона покрасила в несколько оттенков жёлтого. «Не хватает только пляжного песка из Северной Африки вместо пола», – пошутила как‑то Таша. Несколько лет назад она видела такую инсталляцию в Женевском музее современного искусства – белая квадратная комната и жёлтый песок. У входа висела шёлковая верёвочка, запрещавшая в эту комнату входить. Видимо, находилось много желающих.

Гостиная, в которой беседовали Таша и Хельга, сидя на мягких, обитых почти белым бархатом креслах, была лимонного цвета с бледно фиолетовыми, переходящими вверху в серый, шторами. В отдалённом углу на специальной подставке в виде веточки оливы тихо дымились благовония. Посуда, в которой подали кофе и шоколад, отдалённо напоминала лимоны, то есть это могли быть и просто жёлтые чашечки, но приглядевшись, становилось очевидным, что это всё‑таки лимоны. Хельга развлекалась и негласно соревновалась с дизайнерами интерьеров из больших глянцевых журналов. Её возраст определить никто не решался, лишь немногие знали, включая Ташу, что мадам давно за пятьдесят. После развода ей досталась огромная обустроенная квартира в хорошем районе и почти тридцать лимонов денег. Как тут не полюбить лимоны, спрашивается. Во всяком случае, про перепавшую от бывшего супруга, Николая Николаевича, сумму она сама сказала Таше по секрету. Правда, в ответ после смерти Павлика ничего вразумительного по этому поводу от Таши так и не услышала. Да разве от Таши что‑то можно было узнать, если она сама этого не хотела?

Николай Николаевич увлёкся молодым белокурым купидоном, приехавшим покорять столицу с берегов Оки из славного города Рязани. Он так сильно внешне напоминал, любившему русскую поэзию Николаю Николаевичу, молодого Серёжу Есенина, что сердце его, как говорится, дрогнуло, и небольшие шалости юного рязанского цирюльника‑хитрованца были восприняты как знак свыше к перемене жизни. Что греха таить, невозможное стало возможным, а социальные перемены, спровоцированные западной толерантностью и модным углублённым познанием себя очень этому поспособствовали. Звали зазнобу Олег Кубышкин. В Москве он быстро стал Олегом просто Куб. Олег Куб – с таким именем можно и на сцену и в блогеры и в арт‑дилеры и в парикмахеры‑стилисты. С этого Олег и начал. Хельга быстро приняла парня на работу, тоже поддавшись его конфетной внешности и сходству с великим русским поэтом. После третьей стрижки Николай Николаевич взял его мобильный и пригласил в чисто мужскую компанию в секретный сигарный клуб, сославшись на то, что любит общаться с молодёжью. Олег быстро просёк, чем дело может кончиться, и откликнулся с огромным энтузиазмом. Потом они вместе сходили в другой клуб на празднование Восьмого марта, и там же впервые поцеловались. Ну, а дальше становилось всё горячее и интереснее. Знак свыше был оценён по полной. Хельга восприняла развод как давно ожидаемое событие – они давно спали в разных комнатах, особо не задавая по этому поводу лишних вопросов. Николай Николаевич чувствовал к умной Хели благодарность за понимание и тишину. Он и не предполагал, что весь салон только это и обсуждал. Как нормальный взрослый мужик вдруг потянулся в другую сторону. Одни говорили, что это от ГМО и пластиковых бутылок для воды, другие считали виновным Голливуд, третьи обвиняли Хельгу в жестокости, холодности и даже выдуманной бездетности.

У Хельги же был наготове любовник, который только этого и ждал. Любовника Хельги звали Антон Александрович Филимонов, перспективный планетолог, учёный с международным именем, статьи которого переводили на европейские и восточные языки, почётный член каких‑то институтов, человек увлечённый и пылкий, давно ушедший от жены в собственное отдельное жильё. Но получив свободу, Хельга призадумалась.

– У тебя новый массажист. Я записалась, – улыбнулась Таша.

– Да, отличный. У меня становится всё больше и больше мужиков в персонале. Даже маникюрист один просится. Народу стало – тьма! – Хельга любила прихвастнуть, она всегда занималась маркетингом, явным, скрытым, очень скрытым, какой подходил, таким и занималась, – чувствую себя фермершей.

– В смысле? – уточнила Таша.

– Коровы, куры, гуси – никуда нельзя отлучиться, того и гляди, передерутся. Как уеду на неделю, так ЧП. То клиентов не поделили, то администраторша не то записала, то препаратов не хватает, то подстригли какую‑нибудь медийную осу чёрти‑как. По правилам бизнеса – это плохо, когда ферма не может без фермера. Ну, значит, так пока, – вздохнула Хельга и добавила, – народ сволочной, вечно у них группировки.

– Кстати, о группировках. Помнишь, Павлик много сил уделял методам поиска экзопланет, и Антон был с ним как раз в одной исследовательской группе. Павлик мне что‑то упоминал о фотометрии прохождений, но не суть. Как у Антона дела вообще? Ему дали должность Павлика в конце концов?

– Я с ним рассталась. С Антоном. Все они там психи. Не знаю, как ты со своим Павликом жила. Ему вечно мерещатся пришельцы, которые здесь живут, как люди. Глупости несёт разные. Лучше бы о земной жизни подумал. Всё куда‑то летает, иногда даже за свой счёт. Сумасшедший.

– В чём сумасшедший? – насторожилась Таша.

– Ещё и жадный, – она быстро сменила тему, – не мог мне на день рождения купить новую машину при его‑то деньжищах. Не прощу, – почти прошипела Хельга.

– Понятно, – кивнула сочувственно Таша, – я могу попросить у тебя его телефон? Знаешь, Павлик перед смертью обнулил все контакты в своём мобильном.

– Телефон Антона? Таша, он вообще не в твоём вкусе, – поджала недовольно губы Хельга, – давай‑ка лучше я сама ему позвоню и скажу про тебя. А уж захочет он с тобой говорить или нет, пусть сам выбирает.

– Мне по делу. Так ему и передай. Буду очень признательна, – Таша старалась вести себя максимально нейтрально.