Рука в перчатке

– Неужели?! – Лен выразительно поднял брови. – Возможно, и так. Однако отношение случаев угрозы убийством к реальным убийствам – миллион к одному, так что прикиньте ваши шансы что‑либо доказать. В любом случае я согласен, что вы имеете полное право предъявлять мне претензии. Вчера вечером я солгал, чего не имел права делать. Теперь, насколько я понимаю, мне следует объясниться, хотя мое объяснение никуда не годится. Одним словом, в него можно с тем же успехом верить и не верить. Мне было просто лень говорить правду.

Бриссенден издал странный звук – нечто среднее между скептическим фырканьем и злобным рыком.

– Чисхолм, вы что, пытаетесь изворачиваться? – спросил Шервуд. – Не советую.

– Я вовсе не изворачиваюсь. Когда вчера на теннисном корте я встретил мисс Раффрей и она спросила меня, удалось ли поговорить со Сторрсом, я поленился объяснять, что застал его спящим на скамье и решил не беспокоить. В результате я просто сказал, что никого не нашел. Когда чуть позже мисс Боннер задала мне аналогичный вопрос, я, естественно, ответил так же, и остальные это слышали. Поэтому, когда вы вчера спросили меня о Сторрсе, я счел бессмысленным противоречить самому себе и вдаваться в объяснения. Я бы не назвал свое поведение попыткой изворачиваться. Хотя, конечно, и совершил промашку. И вот теперь сижу здесь и взываю к вам отпустить мою грешную душу на покаяние.

– Это единственная причина, если верить вашему нелепому объяснению, почему вы преднамеренно лгали официальным лицам, уполномоченным расследовать насильственную смерть человека, которому вы угрожали убийством именно в тот самый день, когда это убийство и было совершено?

– Ну да, единственная, – кивнул Лен. – Вы делаете из мухи слона. Я ведь сам сказал, что совершил промашку.

– И больше вам нечего добавить?

– Абсолютно нечего. И я буду твердо стоять на своем.

– Итак, теперь вы утверждаете, что видели Сторрса в том месте, где его впоследствии обнаружили мертвым, и он безмятежно спал на скамье?

– Вот именно. Все, что я говорил вам вчера, было абсолютной правдой. За исключением того, что я не видел Сторрса. Итак, я покинул поместье Фольца незадолго до половины пятого и пришел в Берчхейвен по лесной тропинке. Я собирался найти Сторрса, умаслить его и, быть может, получить обратно работу, которой лишился. Дворецкий сказал, что он не в доме. Поискав в саду, я вспомнил, как мисс Раффрей говорила, что он любит днем подремать под деревом возле рыбного пруда, и отправился туда. Он лежал на скамье. Спал как убитый. Короче, очень крепко. Я приблизился, но не стал его будить, сообразив, что он явно не слишком обрадуется и будет не в духе. Тогда я посмотрел на часы, задумавшись о том, кого бы попросить подвезти меня до Огоувока, чтобы я успел на нью‑йоркский поезд. На часах было без двадцати пять. Я поднялся на холм, обогнул дом и встретил у дверей мисс Раффрей, которая только что пришла из поместья Фольца. Увидев меня, она предложила сыграть в теннис.

Шервуд впился глазами в Лена:

– Итак, Сторрс спал на скамье. Скажите, положение, в котором он лежал, позволяло протянуть у него под шеей проволоку, не потревожив его?

– Не знаю. Не пробовал.

– У вас собой были перчатки?

– Нет.

– Вы заходили в сарай для инвентаря?

– Нет.

– А вы знаете, что в сарае для инструментов хранится моток шпалерной проволоки?

– Я не знаю о сарае для инвентаря, а если бы и знал, то все равно думал совсем о другом. Я плохо ориентируюсь в Берчхейвене. Был здесь всего несколько раз.

– В какую сторону была обращена голова Сторрса?

– Направо… Направо, если стоять лицом к скамье.

– Вы заметили листок бумаги на траве?

– А? Ох нет. Вам не удастся меня подловить. Хотя в любом случае я ничего не заметил.

– Я вовсе не собирался вас подлавливать. Значит, бумага была зажата у него в руке?

– Я не видел ее.

– Возможно, вы видели что‑нибудь еще. Вы что‑нибудь заметили? Надеюсь, на сей раз ничего не утаили?

– Это все. Все выложил как на духу.

– Чего не сделали вчера вечером.

– Согласен. Я же принес свои извинения.

Шервуд задумчиво потеребил мочку уха, не сводя глаз с Чисхолма, и наконец произнес:

– Вернемся к вашей угрозе убить Сторрса, высказанной вчера утром. Вы, наверное, очень вспыльчивы?

– Да, я эмоционален. И действительно завелся. Вам интересно, могу ли я убить разозлившего меня человека? Спящего – никогда. Для начала он должен проснуться.

– Полагаю, что так. А теперь насчет угрозы. Я отлично понимаю, что мужчины постоянно сыплют такими угрозами, однако на сей раз произошло любопытное совпадение. Вы ведь не угрожали убить, или пристрелить, или отравить Сторрса. Вы обещали его задушить. Как вы можете это объяснить?

– Объяснил бы, если бы мог, – нахмурился Лен. – Возможно, я так сказал, потому что однажды уже душил человека. В студенческой пьесе, когда учился в колледже. Хотя тогда никакая проволока не фигурировала. Я душил его голыми руками. Послушайте. Как вас там? Шервуд? Нет смысла разводить эту бодягу. Всякий вздор о моих угрозах Сторрсу. Ведь я могу и разозлиться. Ну и какой вам от этого прок? Я просто плюну, развернусь и уйду. И что дальше?

– Посмотрим, далеко ли вы уйдете, – вкрадчиво произнес окружной прокурор. – Никто из присутствующих здесь пока не покинет поместье. Зарубите это себе на носу. И можете злиться сколько душе угодно. Я расследую убийство, а вы действительно угрожали Сторрсу, вы солгали мне вчера вечером, и, более того, по вашим же словам, вы были последним человеком, который видел Сторрса в живых. Я не собираюсь предъявлять вам обвинение в убийстве. А иначе посоветовал бы обзавестись адвокатом. Впрочем, я не верю, что вы откажетесь отвечать на вопросы. Так да или нет?

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – сдался Лен. – Но только перестаньте постоянно напоминать мне, что я обещал задушить Сторрса. У меня хорошая память, но я никого не убивал. Что еще вы хотите знать?

– Я хочу знать все. – Шервуд снова оглянулся, всматриваясь в лица присутствующих. – Хочу донести до всех одну важную вещь. Если один из вас убийца, я не рассчитываю, что он или она разговорится. Однако остальные должны кое‑что четко понимать. Чтобы вычислить убийцу, я должен ясно представлять, каковы были помыслы и действия каждого из вас вчера с половины четвертого до шести пятнадцати. Я говорю «шесть пятнадцать», потому что к этому времени вся компания собралась на теннисном корте, кроме мисс Боннер. Я говорю «половина четвертого», потому что именно тогда дворецкий видел, как Сторрс вышел прогуляться, а позднее его заметил помощник садовника. Если принять на веру рассказ Чисхолма, то можно считать, что в четыре сорок Сторрс был еще жив. Таким образом, полчетвертого можно заменить на четыре сорок. Отсюда следует, что Сторрс был убит за девяносто пять минут между четырьмя сорока и четвертью седьмого. Хорошо. Но что произошло до того? Итак, каковы были действия и помыслы тех из вас, кто невиновен, за указанный промежуток времени?

Шервуд внезапно наставил указующий перст на Стивена Циммермана: