Серебряный путь
Пока они шли от одной скалы к другой, говорить ни о чём не разрешалось. Потом Мак должен был полностью воспроизвести рисунок учителя на следующей скале и проверить его работу, наполнив линии магической силой. Он быстро стёр руки в кровь, рисуя и перерисовывая символы, постоянно мучаясь жаждой и гневом на то, что пить разрешалось только во время полуденной остановки. В конце концов, ему стало всё равно. Кожа на руках загрубела, ощущение жажды прошло, а скудные ягоды вполне удовлетворяли его потребность в еде. Он уже не хотел пить, но пил воду просто так, чтобы поддержать тело, которое невероятным образом окрепло и сохранялось теперь за счёт духовных сил. Практика стала для него тем ещё уроком терпения и выносливости!
Конечно, подвергать Джаса такому истязанию нет смысла. Да и нет необходимости прокачивать его выносливость – он и так уже прошёл эти уроки терпения на тренировках чёрных боевых магов. Но кое‑какие правила ввести на время сокращённой практики всё‑таки придётся.
Мак начал подробно расписывать в голове правила для практики Джаса и не заметил, как провалился в странный и жутковатый сон.
Глава 18
Во сне Мак видел своё тело будто бы сверху.
Он лежал не на поляне возле небольшой рощи у деревушки Сен‑Анс, а посреди серых скал пустыни Гиман. Свет луны хорошо освещал окрестности, а тело и камни рядом с ним покрывали чуть волнистые бледно‑жёлтые линии, слегка светящиеся в полутьме. Скалы тоже были сплошь изрисованы светящимися волнами.
В следующий миг незнакомый голос громко произнёс фразу, слова которой эхом отразились от камней и скал:
– Ты активировал печать изменений! ..изменений! ..изменений!
Голос не спрашивал, а утверждал. И Мак ответил:
– Да.
В ту же секунду линии на его теле и камнях вспыхнули пронзительно ярким золотым светом и изогнулись в узоры или символы, которые Мак силился, но не мог прочитать. Этими надписями было покрыто всё – его тело, которое лежало на траве, серые камни вокруг и окружающие его скалы. Казалось, эти узоры уходили вдоль поверхности пустыни аж за горизонт, над которым сияла луна.
От каждой линии ввысь примерно на полметра поднимался истончающийся столб света, так что сейчас, казалось, что это уже не линии, а световые ленты, расчертившие собой всё, чего касался вгляд. Мак заворожено смотрел на своё тело и на всё пространство пустыни с лентами. Он чувствовал благоговение и восхищение от этого зрелища и мог поклясться, что никогда в жизни такого не видел.
Ещё мгновение позволив ему полюбоваться на себя, ленты пронзительного света вошли в поверхность пустыни, словно ножи. Светящиеся острия прошли через камни, через песок, через скалы… и резко прошили тело Мака. Он чувствовал, как световые ножи проходят через него, ощущал боль, понимал, что задыхается и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, не даже вдохнуть воздух, но ничего сделать с этим он был не в состоянии… до момента, пока ленты света не исчезли, полностью прорезав землю и всё, что было на ней. Очертания странных узоров остались на песке и камнях, но больше уже не светились.
Мак судорожно вдохнул в лёгкие воздух…
И картинка мгновенно сменилась.
Теперь он стоял на ногах и это уже была не пустыня Гиман. Какая‑то сине‑голубая трава расстилалась у него под ногами, было сумеречно, но солнца в небе не было видно, как и луны. Вокруг него плясали чёрные полупрозрачные тени – Мак насчитал пять тёмных силуэтов, которые одновременно вопили низкими воющими голосами:
– Поиграй с нами!
Голоса сливались в один истошный вой, от которого становилось жутко.
Но Мак почему‑то весело крикнул им:
– Догоняйте!
И припустил вдоль поля синей травы. Тени поскакали за ним. Бежать отчего‑то получалось легко и свободно. Он высоко поднимал ноги и вскидывал руки. Вдоволь набегавшись с тенями по мягкой траве, Мак вбежал в рощу синих деревьев и обернулся, силясь понять, заметят ли его тени здесь или нет.
Он увидел, как пять теней на сине‑голубом поле соединились вместе и превратились в чёрный изящный силуэт девушки. Девушка звонко сказала:
– Ах, какой приятный молодой человек! Как нам отблагодарить его за то, что он поиграл с нами?..
Она остановилась и потёрла лоб.
– А, придумала! Сделаю так, чтобы к нему чувствовали необъяснимое расположение все жители нашего мира – все, кого он встретит тут или за его пределами, – девушка громко рассмеялась. – Ах‑ха‑хах, это так весело!
Мак рванул из рощи на поле, но синие деревья не выпускали назад, длинные ветви обивали руки, словно верёвки.
– Что ты делаешь? – из горла вырвался крик, но не долетел до той, кому был предназначен. Между рощей и полем словно выросла какая‑то прозрачная стена.
А девушка хлопнула в ладоши, отправив вырвавшийся из рук сноп ярких искр в сторону рощи. Искры закружили Мака, и роща синих деревьев поглотила его, словно омут.
Картинка снова изменилась.
Он вывалился из синего омута веток и листьев опять в пустыню Гиман.
Здесь уже был день, ярко светило солнце. Его учитель Кселиар стоял возле скалы и чертил на ней какие‑то символы красноватым камнем, похожим на кусок засохшей глины, которым он сам недавно чертил схемы для Джаса. Мак присмотрелся и узнал в них символы с узоров световых лент, которые прорезали всю пустыню и всё его тело ещё совсем недавно, в прошлом видении. Он опустил глаза на песок и увидел тонкие следы от этих узоров.
Тут Кселиар повернулся к нему и громко продекламировал слова из Легенды о Вратах на древнем языке.
Мак с ужасом осознал их смысл: Тьма и Свет служат одной цели, Тьма не воплощенье Зла, она помогает поддерживать равновесие сил в этом мире.
Он посмотрел на лицо учителя и увидел, как его русые волосы медленно бледнеют и становятся полностью седыми, а светло‑голубые глаза приобретают насыщенный серо‑серебряный цвет… прямой нос превращается в нос с горбинкой, и все его черты неуловимо изменяются…
– Люциан?! – потрясённо заорал Мак и вывалился из сна в реальность.
Летел он не так быстро, потому что успел услышать слова Арианы:
– Мак, Мак! Слышишь меня? Даеннир похищен. Это произошло сегодня вечером, на месте преступления нашли следы аномальной магии. Император подозревает тебя! Его люди идут порталами, они скоро будут у вас! Ты меня слышишь? – Ариана была взволнована, голос её дрожал и прерывался.
– Слышу, – прохрипел Мак и открыл глаза.
