Шакал. Дама без собачки

Верников пробежал к морю, стараясь миновать самые твердые колючки, и вошел в воду. Море тоже радовало мало. Желтое от мочи мелководье через несколько шагов круто падало на глубину. В результате у кромки воды кишели не умеющие плавать. Особенно раздражали Верникова дети. Он их не любил, и сам вид орущих, ревущих и кидающихся песком существ выводил его из себя. Лучше бы уж пляж остался диким и тут по‑прежнему ползали молчаливые черепахи.

Купальная зона отмечалась буйками метрах в пятидесяти от берега. Заплывать дальше было небезопасно: там вовсю гонялись кретины на вонючих водных мотоциклах. Впрочем, внутреннее плавание тоже не обходилось без риска: кретины другого рода взлетали с пляжа на буксирных парашютах, и пловец рисковал в любой момент получить удар ногой по голове. Турок это не волновало.

До буйков Верников не доплывал: плавать он умел хорошо, но не обладал достаточным запасом сил и быстро уставал. Волны накрывали с головой, не давая отдыхать на спине. Стоять по горло среди загорелых дебилов и прыгать на прибое наскучивало, к тому же вода не отличалась теплотой.

Поэтому, проведя в море минут двадцать, Верников побежал обратно к тенту.

Кошачьи укусы, разъедаемые соленой водой, жгли до локтей.

Сунув ноги в сланцы, чтобы не обжечь подошвы на раскаленном песке, Верников прошел к пресному душу, быстро ополоснул лицо и руки.

Он вернулся на лежак, расстелил пляжное полотенце и лег – точнее сел, подняв спинку.

– Это вы, дядя Костя? – не открывая глаз сказал Коля.

– Я. Папа с мамой купаться ушли?

– Давно. А вы куда ходили?

– Как куда? Тоже купаться.

– Нет, а потом?

– Потом под душ.

Пацан, судя по всему, скучал в одиночестве на душном пляже, и теперь забросал Верникова вопросами.

– А зачем? Мама говорит, морская соль полезна для кожи и ее надо подольше не смывать.

– Насчет истинной природы солей, которые содержатся в здешнем море я бы сказал, но промолчу… Я ходил руки обмыть.

– А зачем?

– Чтобы не болели, – терпеливо отвечал Верников, прикрыв глаза.

– А они у вас отчего болят?

– Кошки покусали.

– Кошки?!

– Ну да. Я же кошачий доктор, ты забыл?

– Нет… Но разве докторов кошки кусают?

– Конечно, а ты как думал?

– А… – начал было Коля, но тут взвыл мобильник, висящий на его безволосой груди.

Он нажал кнопку, прочитал сообщение, и лицо его расплылось в счастливой дурацкой улыбке…

– От девочки, – усмехнулся Верников.

– Ага… Вчера ночью на дискотеке познакомились… Такая классная девчонка.

– Молодец, – похвалил он. – Нигде времени не теряешь.

– Время деньги, как говорят экономисты.

– Ну да, ты ведь у нас экономист… будущий. Если папа и дальше пристроит.

– Именно так, – серьезно подтвердил мальчик. – А вы, дядя Костя, почему мобилу с собой не взяли?

– А зачем она мне? – пожал плечами Верников.

– Как?! А эсэмэски получать?

– Коля, мне их девочки не шлют. Да если б и слали, я бы не стал читать, – Верников опять усмехнулся. – Возраст, понимаешь, не тот.

– А… Если тетя Лена захочет с вами поговорить?

– Тетя Лена обойдется без разговоров со мной две недели. А если будет слишком надо, она твоей маме позвонит, так договорились…

Коля сокрушенно покачал головой. В его понимании остаться на курорте без мобильника означало то же самое, что быть без руки или ноги.

– Пойми, Коля, – довольно мягко сказал Верников. – Для тебя сотовый телефон – игрушка. К тому же купленная и оплаченная папой. Так?

Парень промолчал, проглотив и последнюю, не слишком приятную для взрослого ребенка истину.

– А для меня это рабочий инструмент. Поверь, я уже не помню, когда в последний раз при звонке чувствовал что‑нибудь, кроме тревоги. Меня достают пациенты. Днем и ночью и в выходные. Я, конечно, люблю свою работу. Но не до такой степени, чтобы дать ей задавить и на отдыхе. И кроме того…

– …А вот и мы! – сияющая, покрытая каплями воды Ирина возникла перед ними, словно из знойного марева.

Следом, поднимая тучу песка, по‑слоновьему пылил Сергей.

Тонкий красный купальник облепил белое тело Ирины.

Она, конечно, сильно расплылась за последние годы. Отяжелела в бедрах, и грудь казалась уменьшившейся по сравнению с выпирающим животом. В ее фигуре осталось мало от той женщины тридцати с небольшим лет, к которой Верников в пьяном порыве – выпустившем наружу подсознательные желания – приставал на ночном балконе. Но и в нынешнем облике Ирина Анохина осталась привлекательной. По крайней мере, в мокром бикини.

– А ты уже наплавался? Так быстро?

– Я долго не могу, – словно оправдываясь, сказал Верников. – Плыть мне лень. Кости тяжелые, жира нет, вода не держит…

– Да уж… Анохин‑то вместо буя может висеть. А я туда и обратно четыре раза сплавала.

– Вы с Анохиным олимпийские чемпионы, давно известно. А я – так… Кошачий доктор.

Он усмехнулся и снова закрыл глаза.

– А этот все сидит, – Ирина продолжала наводить порядок. – Так и не сдвинулся с места. Ты почему купаться не идешь? Хочешь тепловой удар заработать?

– Мам, мне тут хорошо. И дядя Костя рассказывал…

– Это ты дяде Косте и рассказывай, – перебила Ирина. – А не мне… Представляешь, Костя – он стесняется идти к морю, потому что на берегу сидят две девочки, с которыми он познакомился на дискотеке…

– Ну мама! – Коля вспыхнул и покраснел, как девчонка. – Ничего я не стесняюсь…

– Кому‑нибудь другому говори. То я тебя не знаю. Возьми вон отца… – она бросила косой взгляд на Сергея, удобно разместившегося на лежаке и ушедшего с головой в компьютерный журнал. – Или лучше дядю Костю. Подойдите вдвоем, скажите им…

– Да не хочу я никуда идти.