Шарм, или Последняя невеста

Сглатываю и хаотично думаю, как правильно ответить. Вдох, вдох, еще глубже. Мрак наступает и хочет снова затолкнуть меня в тесную каморку, где царит мертвая тишина. Мышцу на шее сводит, будто кто‑то дергает за струну, от этого я мелко подрагиваю.

Я устал, переволновался, без сна вторые сутки, а девушка, что должна стать купленной на три месяца любовницей, слишком меня волнует. Так сильно, что я приоткрываю губы и хватаю ими воздух.

Теплая ладонь ложится на щеку, и Лера заставляет меня посмотреть ей в глаза. За невидимую нить она вытягивает душу, припечатывая, удерживая в реальности своим взглядом.

– Я изучу документы и позвоню тебе, – говорит почти беззвучно, но я читаю по ее губам. И немного громче добавляет: – Только дождись, Север.

Киваю. Моя фамилия звучит по‑особенному, наполняется хрипотцой голоса Валерии. И я застываю, как соляной столб. Вдохнуть хочу, но маленькая рука примораживает меня, заставляет замереть, будто бабочку – иголка. Тонкие пальчики скользят по щеке и поглаживают суточную щетину. И взгляд. Этот взгляд все понимает. И губы. Ничего не спрашивают, только манят.

– Поцелуй меня на прощание, – говорит Лера, а я просто разрываюсь между «нельзя» и «умираю без этого». – Если хочешь, конечно, – добавляет она и нежно, позволяя снова дышать, снимает ладонь с моей щеки, словно боится поранить.

Валерия сидит рядом, натянувшись, словно канат над пропастью, и смотрит вперед. Ждет, знаю, но я не могу пойти навстречу – это как медленно рыть себе могилу и понимать, что через три месяца твое холодное тело опустят в черную яму и забросают сырой землей.

Снимаю блок с двери. Легкий щелчок, и девушка слегка вздрагивает. Несколько коротких вдохов, задержка, длинный выдох.

И Валерия срывается: дергает за ручку и выскакивает в морозный день.

Отсчитываю несколько секунд, закрываю плотно глаза и сдавливаю до хруста рулевое колесо.

– Тварь… Не могу… Лера! – вылетаю следом. Ботинки скользят по льду, но я настигаю девушку в несколько шагов. Хватаю за локоть, разворачиваю к себе и позволяю ей уткнуться лицом в мою в грудь.

– Почему с тобой так сложно? – говорит она глухо, сминая кардиган маленькими ручками. Хрупкие плечи подрагивают, а густые волосы лезут в мои глаза от порыва льдисто‑сухого ветра. Целую пряди, кусаю, хочу запомнить их вкус и запах, потому что вряд ли Лера вернется ко мне. Это какое‑то внутреннее предчувствие, что ломает меня, как подошва тяжелого сапога тонкую корку льда.

Даже если бы я захотел, не смог бы сказать сейчас и слова. Волнение сжимает меня, превращая в пружинку. Просто обнимаю Валерию, ничего другого не могу себе позволить, запоминаю тепло и вдыхаю ромашковый аромат, смешанный с цитрусовой нотой.

– Я не понимаю, – шепчет она и ищет губами мои губы. – Ты словно просишь остаться, но заставляешь уйти. Генри‑и‑и… – Мое имя утопает в поцелуе.

Я сбрендил, если решил, что так сниму проклятие.

Этот благотворительный прием, этот договор с Валентиной… Все это перевернуло мою привычную жизнь. Мрачную, но жизнь. А теперь что?

Припухшие губы не позволяют мне выбраться из сладкого плена. Изучаю податливый рот, проталкиваюсь глубоко, переплетаясь с мякотью ее языка, и слышу, как колотится неровный пульс под моими пальцами на ее тонкой шее. Мой сердечный ритм выходит из привычной скорости и лупит в грудь так, что я еле стою на ногах. Лера горячая, открытая. Мне теперь не забыть вкус этого морозного поцелуя. Я считаю каждый вздох, глотаю сладость ее губ и позволяю эмоциям войти в мою душу и пустить корни. Волосы заплетают мою руку, согревают, щекочут кожу. Я хочу эту девушку, как безумец.

Смогу ли вылечиться потом, когда она уйдет? Нужно ли продолжать? Или разорвать этот узел и прогнать ее?

Хочу вырвать папку из худых рук Валерии. Выдираю себя из ее объятий и тянусь, но девушка прищуривается и неожиданно отступает.

– Нет, Генри! – чеканит она и сводит брови. – Решил отказаться, не дав шанс?

– Ты не понимаешь, – рычу и снова тяну за талию к себе. Налетаю на ее приоткрытые губы, потому что хочу в последний раз утолить жажду. А она отталкивает, не впускает.

Так упорствует, что мне приходится отстраниться, а она взрывается:

– Как я могу понять, если ты ничего не говоришь?! Что здесь?! – показывает на папку и выставляет в защиту руку. – Говори!

– Договор на помолвку.

– Срок?

– Три месяца.

– Я изучу, а ты, – Лера опускает взгляд и сильно прикусывает нижнюю губу. – А ты дождешься моего ответа, Генри Север!

Киваю, но затем мотаю головой.

– Валерия, нет… Верни. Ты меня возненавидишь.

– Я сама решу, кого любить, а кого ненавидеть! Мне хватило мачехи с жестокими нравоучениями и подменой моих решений ее указаниями. Позволишь узнать тебя – так и будет, а нет – три месяца не так и много.

Стискиваю губы, я еще в силах промолчать и не сказать, как она метко и осознанно мыслит. Если бы Лера знала, как я хочу услышать «Я тебя люблю», как хочу позволить впустить в душу кого‑то важного. Но это невозможно, пока не очищусь от прозорливой гадости. Ведьм на свете не бывает? Я тоже так думал. Думал, пока первая невеста не оказалась продажной, а когда я неосторожно проявил чувства, Вселенная наказала меня ее смертью. А вторая невеста – навсегда теперь напоминание о том, что я не смею распахивать душу, потому что это опасно для близких. Я не верю в совпадения, но знаю, что они есть. Дарья попала под машину, когда решила от меня уйти, но выжила, а после перестала кого‑либо узнавать. Обе невесты не дотянули и до месяца помолвки.

 

Глава 17

 

=Валерия=

Генри больше ничего не говорит. Легко скользит по руке ладонью, будто запоминает прикосновения и, быстро спрятавшись в авто, хлопает дверью.

Я провожаю его взглядом, а под колени вонзаются невидимые спицы – так и хочется упасть прямо в снег, чтобы остыть и привести нервы в порядок. Стою на морозе и не чувствую холода, только жар, что растревожил мое тело витыми, путаными лианами страсти.