Шарм, или Последняя невеста
Валентина все еще совращает моего инвестора, чтобы добраться до его штанов и желательно – кошелька. Так противно от этого, что я стремительно ухожу, только бы скрыться с ее глаз.
На мой вопрос о белокурой девушке консьерж кивает в сторону улицы, где сквозь стекло видна снежная декабрьская ночь.
Лера на мороз выбежала в одном платье?
Меня толкает в грудь острое чувство вины. Зря я так резко, нужно было аккуратней проверить ее порядочность. Вот же идиот!
С душой нараспашку, зажимая в руке меховую накидку, вылетаю на улицу. Холод проникает под ткань рубашки, отчего меня бросает в дикую дрожь.
Валерия бежит далеко впереди по улице, как будто летит. И до меня долетает мерное постукивание каблуков. Тук‑тук‑тук‑тук…
Кажется, мое сердце умирает в этот момент: она так похожа на танцующую куколку. Нет, бегущую куколку, что захватила мою душу одним взглядом. Не ведьма ли? Какие глупости лезут в голову от усталости и перенапряжения.
На улице глубокий минус, а Лера в тонком шелковом платье, но ее облик и очертания такие… Такие волнующие, что я снова замираю. Сдохну ведь от этих отношений, перестану дышать, но все равно лезу на рожон. Полный крах!
Не замечая холода, бегу за Валерией. Волнистые волосы частично выбились из прически и золотыми лентами вьются за ее спиной. Быстрая, как горная лань. Приподняв юбку, скользит по морозной улице и не оборачивается. Ну, дорогуша, даже если я тебе противен, не по‑человечески будет бросать тебя одну.
Еще несколько секунд – и Лера растворяется в темноте между зданиями. Только слышится легкий шелест юбки в тихом морозном воздухе.
Найду, отдам полушубок, отвезу домой и можно будет забыть о вложенных попусту средствах. Ни грамма не жалею: в этой встрече есть свой необыкновенный шарм, и я запомню этот день надолго.
Натыкаюсь на светлые туфли: каблук высокий, модель вычурная, как и малиновое платье. Развалились в снегу и еще теплые от ее ножек. Смеюсь, прижимая их к себе, и спешу дальше. Так и хочется заорать на всю улицу: «Золушка, выходи!» А она, глупая, прячется.
Долго ищу и упираюсь в тупик.
– Валерия, где ты? Замерзнешь же, дуро… – спохватываюсь. Обидится же! Поправляюсь: – Лера, выходи.
Но она не отвечает. Растворилась в темноте улиц, словно снежинка, что упала мне на нос и вмиг стала водой.
Я иду назад и понимаю, как промахнулся. Стоит ли пробовать, чтобы потом жалеть? Мачеха слишком плохо знает свою приемную дочь. Чтобы не сказать больше: она совсем не знает девочку и осознанно хочет от нее избавиться. Или за счет слабости падчерицы мечтает пополнить карманы младшей дочери. Нечестно ведь.
Уже на выходе из тупика мне слышится короткий, едва различимый всхлип.
Глава 9
=Валерия=
Тело пронзает холодными стрелами, но я стискиваю губы до боли, сжимаюсь как пружина, стараясь не шуметь и не выть от беспомощности. Я привыкла идти по жизни, сцепив зубы. Терпела удары мачехи по лицу за мелкие проступки, молчала, когда она орала на меня за то, что я – любимая дочь отца. Бесконечное: «Ты сделаешь папочке только хуже, попробуй только пожаловаться, пошла вон с моих глаз, страшилище!» И удары, бесконечные удары по щекам, иногда по губам. Даже сейчас я словно чувствую, как под кожей растекается жар от ее прикосновений. И я молча уходила, потому что не могла себя защитить. Не могла дать сдачи. Пять лет личного ада превратились в настоящую школу жизни.
Комкая в кулаках холодную ткань платья, молюсь, чтобы Север не услышал мое дыхание. Это гиблое спасение мне ни к чему. Лучше на улице замерзнуть, чем потом душу рвать. Знаю, что мамаша не оставит меня в покое и все равно бросит кому‑то в койку, только бы выплыть из долгов, но сейчас я до ужаса боюсь одного – столкнуться снова с золотым взглядом и утонуть в нем.
Тихие шаги умирают в глубине домов, я облегченно выдыхаю и позволяю себе всхлипнуть. Получается слишком громко. Быстро замыкаю боль в себе и сворачиваюсь в клубок еще плотнее: меня не должны заметить.
Пусть Генри отойдет подальше, тогда можно будет выбраться из укрытия и побежать домой. Не представляю, как я это сделаю без обуви и одежды, но мне уже все равно. Всего‑то несколько кварталов вверх по проспекту: там живет тетя Леся – единственный чужой человек, что ближе всех родных.
– Зачем ты так? – вдруг пролетает над головой басистый голос Генри.
Я сжимаюсь, как тугой бутон ночного цветка.
Теплые руки тянут вверх и прижимают к себе, заставляя подчиниться. Север накрывает меня меховой накидкой и приговаривает, как глупо получилось. В окоченевшие ладони, как птица, влетает биение чужого сердца.
Меня ведет от неожиданной близости, шарм стремительно опоясывает, будто канатом обматывает шею и грудь, и я трясусь, не в силах унять волнение.
– Ну‑у‑у, совсем замерзла, – шепчет Генри в мои выбившиеся из прически локоны и, придерживая за плечо, приседает. Почти падает на колени. Долго путается руками в ткани юбки, а я не понимаю, что он хочет сделать, но не могу противиться – заледенела совсем.
Цепляюсь за широкие плечи Генри и тянусь к его теплу. Неосознанно. Шелковое платье напоминает корку льда, и каждое движение тысячами лезвий царапает кожу.
– Что в‑в‑вы делаете? – выдыхаю сиплым шепотом и стараюсь удержать равновесие.
– Золушка туфли потеряла, пытаюсь их вернуть. – Север смеется, но как‑то сдавленно и глухо…
– А м‑м‑может, я хотела замерзнуть?
Он поднимает глаза, бросает юбку, так и не добравшись до моих ног из‑за сотен слоев, и встает. Подцепив двумя пальцами, тянет подбородок вверх и заставляет смотреть ему в лицо. Изучает меня: ныряет в глубину глаз, скользит взглядом по ресницам, пересчитывая их, гладит по щекам и застывает на губах. От невидимого прикосновения по коже мчится колкая щекотка, отчего приходится стиснуть губы. Я задерживаю дыхание, но унять дрожь не получается, и зубы звучно цокают друг о друга. Сжимаю рубашку на груди Севера и прикрываю ресницы, чтобы не смотреть в прищур его золотых глаз.
– Мне уйти? – как‑то злобно и натянуто говорит Генри.
Мотаю головой.
– Тогда зачем этот цирк? Ты решила убиться? Неподалеку мост есть.
– Я д‑до него не д‑д‑добежала, – подрагиваю и сильнее сцепляю пальцы: ткань хрустит и трещит. В кончиках пульсирует ток, виски сжимает от понимания, что я попалась. Шарм у Генри – настоящая паутина, я теперь не выпутаюсь.
– Совсем свихнулась? – Темная бровь приподнимается. – Лера, так поступают только маленькие девочки без головы на плечах.
Адреналин в крови закипает, получается лишь выдать на одном дыхании:
