Шоколад с надеждой
– А? Н‑нет… – с запинкой произнес рэпер, но лидер не поверил:
– Слушай, да что с тобой? Ты – как сомнамбула!
– Намджуни, вот скажи мне, может ли такое быть, чтобы встретить человека, о котором давно забыл и никогда не то что не думал, а даже и ни разу не вспоминал?
– Ты встретил кого‑то из своего прошлого? – догадливо спросил Джун.
А Хоби посмотрел на него очень серьезными глазами, и уголки рта его опустились вниз, как рожки у месяца:
– Ты видел сейчас ту девушку… в туалете?
– Да. Это же была уборщица?
– Это сестра того бандита, Дон Гу.
– Да ладно! – резко остановился Джун. – Ты уверен? Ведь столько времени прошло!
– Говорю тебе – это она! И именно её я видел недавно в своём кошмаре.
– Опа! – воскликнул лидер. – Ничего себе!.. А что она делает здесь?
– Сказала – работает…
– Слушай! Она что – преследует тебя?
– Да нет! – засмеялся Хоби. – Она, похоже, и сама была ошарашена, увидев меня!
– И что ты теперь собираешься делать?
– А я что‑то должен делать? – вопросом на вопрос ответил Чхве. – Пока она мне ничего плохого не сделала. А дальше… посмотрю…
– Если что – не молчи. Сразу говори мне!
– Нам Джун, эта девчонка мне и тогда ничего не делала… Ей просто не повезло с братцем. Вот и всё!
Парни уже вышли из здания и направились к парковке. Там, попрощавшись, разъехались: Нам Джун – в клинику к Ми Сун и малышам, а Хо Сок – домой.
Войдя в квартиру, музыкант разулся, сунул ноги в тапочки и, пройдя на кухню, достал из холодильника бутылку виски. Налил полбокала и залпом выпил.
На душе было неспокойно. Девчонка пробудила в нём неприятные воспоминания о тех нескольких днях в заточении, когда он чувствовал себя совсем беспомощным. Парень боялся, что снова начнет видеть те кошмары, которые так долго не давали ему покоя.
А потом он начал вспоминать сегодняшнюю встречу в туалете, и девушка, как живая, предстала перед его внутренним взором.
Да, она однозначно изменилась. Куда подевалась та девчонка в безобразной, мешковатой одежде, с небрежно стянутыми в длинный хвост волосами какого‑то редкого оттенка? Девчонка, которая боялась рассердить братца‑бандита, но которая втихомолку от него все‑таки осмелилась зарядить телефон Хо Сока, благодаря чему друзья смогли найти и освободить его? Та самая девчонка, которая приносила ему еду и давала лекарство, когда у него началась лихорадка?
У этой девушки оказалась стройная фигурка, которую не скрывал даже форменный рабочий комбинезон, длинные ноги и весьма аппетитная попка. И эти ее глаза – насыщенного шоколадного оттенка, сверкающие недовольными искрами, когда он заговорил с ней.
Девушка, как и он, совсем не обрадовалась их встрече. И Хо Сок решил для себя, что здание компании – большое, и скорее всего, они не будут пересекаться там. И это, несомненно, к лучшему.
Айдолу не хотелось бы, каждый раз, встречая уборщицу, опять возвращаться в ту неприятную страницу своей жизни.
Он принял душ, перекусил и рухнул на постель. Уснул почти мгновенно. А проснулся опять от собственного крика – кошмар вернулся.
Хо Сок застонал с каким‑то отчаянием, не желая возвращаться к тому, от чего он с таким трудом избавился. Потом выпил таблетку успокоительного, которое когда‑то выписал ему доктор Мун, и только потом, некоторое время поворочавшись на кровати, смог опять уснуть.
Глава 5
Время то плелось трехсотлетней черепахой, то неслось неудержимым галопом молодого арабского скакуна. Мэй Лин как‑то незаметно для себя втянулась в работу, привыкла к тому, что почти каждый день она просыпается в несусветную рань, быстренько завтракает, потом едет в метро, а от станции бежит, стараясь не опоздать к началу смены.
Сработалась со своими напарниками, привыкла к тому, что почти целый день приходится проводить на ногах, наводя чистоту то в одном, то в другом помещении большого здания компании.
С артистами и другими сотрудниками уборщики пересекались крайне редко, и это было девушке только на руку.
Она побаивалась, что опять столкнётся с парнем, который вызывал у неё странное беспокойство. Живя всё это время одна, полагаясь только на себя, она привыкла сама устраивать свою жизнь, просчитывать дальнейшие шаги. И не хотела никаких потрясений и треволнений в этом устоявшемся бытии. Айдол же, возможно, сам об этом не догадываясь, выбивал её из привычной колеи, лишал душевного покоя, заставляя вновь переживать чувство вины. Ей это не нравилось.
Конечно, прошло уже очень много времени с того события, и девушка перестала винить себя в том, что всё так получилось. Хотя она‑то и не была ни в чем виновата. Но иногда в голову всё же закрадывалась неприятная мысль, что артист как раз именно так и думает – что она такая же преступница, как и её брат, раз ничем не помогла ему тогда.
Мэй Лин видела, когда их с братом уже без особого пиетета втолкнули в машину, как к парню, которого они удерживали в заброшенном доме, кинулся высокий молодой мужчина, как обхватил ослабевшего айдола обеими руками, не давая ему осесть. Какое‑то жгучее чувство возникло в её груди, и она почувствовала такой стыд, такую вину за то, что сделал брат, что, не в силах смотреть дальше, отвела в сторону глаза.
Потом, сидя несколько суток в камере предварительного заключения, девушка, как киноплёнку, бесконечно прокручивала в голове события тех нескольких дней и снова и снова винила себя. И опять видела перед мысленным взором эту сцену – высокая девушка‑полицейский, закинув себе на шею руку парня, ведёт его из дома, а навстречу им устремляется и подхватывает ослабевшего танцора мужчина, видимо, его друг.
Она, конечно, знала, кем был её брат, и какими делами он занимался. Но Дон Гу несколько лет был единственным человеком на земле, кто заботился о ней, кто помогал ей хоть небольшими деньгами, иногда приносил продукты и обеспечил ей безопасность в том неблагополучном районе, где девушка снимала жильё.
Она знала. Но не смогла отказать ему, когда он попросил помочь «с одним делом», как он тогда выразился. А потом что‑либо менять было уже поздно.
Брата ожидаемо осудили и посадили в тюрьму. И тогда она осталась совсем одна. Но хотя бы бандиты отца не докучали. Тот, видимо, совершенно забыл о существовании бесполезной дочери.
Пару дней в неделю девушка выполняла ещё другие задания в клининговой компании, работником которой она по‑прежнему считалась. Обычно это была уборка в каких‑нибудь квартирах, хозяева которых либо не имели времени, либо просто не желали заниматься этим сами.
