Смена

Вдруг он замедлил шаг, а затем вообще остановился и замер. За его примером последовал остальные. Саша сглотнул ком в горле.

– Ты, чё серьёзно в эту хрень поверил? Да я прикалываюсь просто. Сам знаешь, мы же раньше с тобой и Андреем туда ещё совсем малыми ездили. И всё норм было. Нет тут ничего, обычный лагерь, как лагерь. А закрыли и почему новый, нынешний «Луч» построили – фиг его знает, – с улыбкой успокоил их Лёха, – Чего встали, давайте скорее, немного осталось.

Лёня был прав, до проблесков кинувших отголосков старого лагеря оставалось совсем ничего.

В сугробах снега, похожие на горбы верблюда, уже были различимы знакомые силуэты каменных дорожек, по видимости, ведущие к входным воротам.

Стоя перед ржавой железной калиткой, друзья переглянулись.

– Точно пойдём? – в последний раз спросил Лёня пацанов, – Не зассали?

 

***

Они собрались кучкой возле ворот – двух железных столбов, над которыми была укреплена дуга железной рамы с большими буквами: «К»,«О»,«С»,«М»,«О»,«С». Саша достал телефон, проверяя наличие связи – всё ещё тщетно.

«Ну, вперёд!» – Махнул головой Лёня и первым, держа наготове фонарик вспышки смартфона просунулся в щель ворот. Те протяжно заскрипели.

Вошли колонной.

– Ну? Заходи. – Саше хотелось пропустить Лёху. Но тот оказался «вежливее» его, поэтому роль замыкающего досталась не ему.

Судя по двухэтажному зданию, расположенного в двадцати метрах от ворот, вход в, в который залез Саша был не центральным.

– Глянь, да нам повезло. Корпуса родные так и стоят. Вроде здесь школа у нас была. Туда тогда? – Вбросил обрадовавшийся Саша.

– Школа в лагере? – Тут же удивился Лёня.

– Да. Чтобы в учебное время халявные оценки получать за глаза красивые. Андрея забыл, что ли? Он же так делал, когда в последний раз один гонял сюда. В классе шестом уже.

Вблизи здание напоминало уставшую, побитую жизнью старуху – осыпанная штукатурка, битый кирпич с некогда красочной отделкой, разваливающееся постепенно крыльцо, обрывки рубероида, свисающие с крыши. И только стёкла в окнах – и это сразу бросается в глаза, настораживая своей странностью и, каким‑то диким несоответствием всей картине – блестели, словно десять минут назад отмытые старательной уборщицей.

Ступив на крыльцо, Саша повысил яркость фонарика телефона. Первым в здание намеревался зайти Лёня, а вот Лёха всё это время продолжал стоять в стороне.

Саша замер, прислушиваясь: внутри стояла могильная тишина, лишь протяжный гул лёгкого ветра чесал перепонки. Он заглянул в одну из щели в двери. Взгляду его открылся тёмный квадратный пыльный холл с лестницей, один пролёт которой поднимался на второй этаж, а другой спускался в подвал. Кроме лестницы здесь так же имелись четыре двери – две справа и две слева – и пятая, прямо, сделанная в виде арки. Затем они отвели пластиковые дверь в сторону, чуть приподнимая её на петлях, чтобы сильно не скрипела. Вошли внутрь. За аркой открывалось ещё одно помещение, с разбросанными тут и там по полу серыми от пыли игрушками, пустыми картонными коробками с логотипами бывшего лагеря, расшатанными стульями и прочей школьной и лагерной атрибутикой прошлого, от которой уже успел отвыкнуть Саша. По всюду валялись разные колбочки и битые стёклышки, хрустящие под ногами. Похоже первая дверь вела в класс, предназначенный для естественных наук.

На стенах висела уже знакомая таблица Менделеева, а на доске пусть и покрытой многолетней пылью, всё же можно было разглядеть процарапанные, кем‑то химические формулы и соединения.

– Пацаны, глядите в оба, авось самогон найдём! Как раз выдержанный, качественный. – Лёня, плюнул на пол.

Кроме того, в кабинете имелись небольшие шкафчики, умывальник, объёмный, но уже пересохший аквариум с мумией рыбки и четыре здоровенных прямоугольных окна. Друзья продолжали перемещаться колонной: впереди, по‑прежнему, старался идти Лёня, за ним Саша – светил фонариком телефона по сторонам, а за ними Лёха.

Лёня развернулся к товарищам.

– Смотрите под ноги.

Лёха кивнул, обшаривая ярким лучом вспышки дверной проём в противоположном конце помещения и становясь так, чтоб держать наведу и пацанов, и арку. Саша медленно, приблизившись к окну, внимательнейшим образом осмотрел раму, но ничего необычного не заметил. Рама, как рамы. Ухватившись за нее, он попробовал открыть окно – куда там. Ручка не поддалась, стояла словно влитая.

«Ну что ж… попытка не пытка»

Друзья незаметно разошлись. Лёха с Лёней уже успели разбежаться в соседние классы, а Саша слегка отстал, оставшись в первом же кабинете изучать сверкающее окно. Возле струи света ему было уже не так страшно и жутко от запустения этого места. Словно заколдованные, пластиковые окна вдоль всей стены сковывали его движения, замораживали, не позволяя увести взгляд.

С соседнего кабинета неожиданно послышался шум. Резким грохотом, уничтожающий всю здешнюю могильную тишину, треском повалилось, что‑то массивное. А после, как ряд из домино по инерции другие вещи попадали вслед.

– Всё отлично, живой… Сорян, пацаны! Это я! Всё нормально. Сраный шкаф грохнулся. – Лёня начал громко смеяться.

– Конченный… – Хохотав, сказал Саша в пол тона так, чтобы его он всё же не услышал.

Вдруг, только собравшись начать искать пацанов, Саша последний раз всмотрелся в окно. Он побледнел… Чистейшее, без единой пылинки стекло. А за ним ни снега, ни холода – чистый солнечный день. Всё изменилось до неузнаваемости. По аккуратным, чистым дорожкам, по гладкому свежему асфальту, мимо подстриженного кустарника на газонах, бегали люди. Много детей. Вдруг прошла, торопясь, пухленькая тётка с планшеткой в руках, а за ней пробежала стайка ребятишек, похожие на семью утят – все друг за дружкой, держатся за руки, образовывая идеальный строй. Всё это происходило абсолютно беззвучно, словно в немом кино, хотя Саша отчётливо видел, как смеются и разговаривают люди за окном и, как кричат, что‑то пробегающие мимо них дети.

– Какого… – От изумления прошептал Саша, медленно отходя назад, продолжая смотреть с открытым ртом в окно. И тут же, суетливо, начал включать камеру на своём телефоне, чтобы запечатлеть необъяснимый феномен и убедиться, что он не спятил. Но пальцы не слушали, дрожали, будто не его вовсе. Он мог лишь медленно отходить и смотреть…