Смена

Наконец, комбинат по производству узкомыслящий поколений окончательно вышел из спячки и вдруг ожил. К тому моменту, как Андрея отпустили, классные часы уже закончились. И счастливые от предвкушения долгожданных каникул и Нового года дети по одному выбегали со школы, скрипя своими штанами и крепко‑крепко держа в своих руках, словно запретный божественный дар, расписные коробки с конфетами. Некоторые уже успели их вскрыть и вальяжно – по‑царски, шли, копошась в сладком сундучке и выбирая самую вкусную сладость, которую закинут в рот первой, а какую – самую невкусно и непримечательную закопают поглубже. Папы с удовольствием съедят и рачков, и ириски, и даже те самые обманчивые конфеты с противной белой начинкой внутри. Отцы в этом плане не привередливые. Под горячий чай всё зайдёт.

А кто‑то ещё держался. Хотели донести и разделить с семьёй всё в первозданном виде. Ведь именно родители скидывались на подарок своим юным ученикам, грех не поделиться.

А кто‑то уже во всю кидался снежками и скакал в сугробах возле школьного стадиона на заднем дворе, пытаясь закинуть сосульку под шиворот и повалить своего дорогого и любимого одноклассника на землю.

 

Вдруг, Андрей ощутил, стремительно надвигающиеся, шаги. Кто‑то сзади следовал попятам, не отставая. И не успев ещё включить плейлист с музыкой он обернулся.

– Паха, ты? Здорова.

Это оказался его одноклассник. Вроде, в школе он его сегодня не видел, хотя мог просто не заметить. Близко они с ним не общались, только по необходимости или при случае. Паша был неплохим хоккеистом и последним раздолбаем, но при этом отлично умел убеждать и сидеть на ушах. Улыбаться всем за глаза может и плохо, но определённо очень тактично.

– Антлей, стой, подошти! Вместе пойтём.

Андрей нахмурился, но сразу же сменился громким хохотом. У Паши не было двух передних зубов. Щель забавно свистела, а сам Паша время от времени шепелявил, как подлый зазор прохудившейся оконной рамы при сильном сквозняке.

До дома Андрею было идти ещё достаточно, а дороги их пересекались – отвертеться от него не получится.

– Паха, а ты… П‑ха‑ха‑ха… ты, где зубы свои посеять успел?

– Да так, на котке об лёт лисом теланулся пока с пасанами в хоккей иглали.

– Ну ты даёшь… И долго ты так будешь? – Вопрос Андрей задал на автомате. Скорее из вежливости.

– Да фиг его снает. Мос на выхотных поету субы нофые стафить. Кстати, я то, чего у тебя хотел сплосить… – Он невинно улыбнулся.

– Если честно, я тороплюсь сейчас сильно. Вещи собирать ещё нужно. Сегодня же в лагерь поедем, наконец. Да и к тому же, я одну новую книжку скачал, хочу послушать. Так что, давай, бывай, всё равно мы с тобой вместе же едем, в разных автобусах правда, но вечером точно встретимся. Вот и расскажешь, чего хотел. – Только Андрей хотел ускорить шаг, как Стёпа успел пресечь его манёвр, тоже набрав скорость.

– Фот, ты, гте путешь Новый Год пласновать? – Прямо поинтересовался Паша, даже не думая отступать.

– В смысле? – Андрей всё же решил подыграть.

– Ну, ф смысле, с семьей или, с длусьями?

«С чего бы Паша стал, вдруг, интересоваться этими вещами, тем более у меня. Да и были бы действительно друзья, с которыми можно провести Новый Год. Проще и комфортнее одному, а с семьёй тем более лучше.» – думал про себя Андрей.

– С семьёй, конечно. Как по мне, Новый Год, это больше семейный праздник, как ни крути.

– Да, да, не сполю. Но можно же его встлетить и там, и там. Как ситаешь?

– Это как?

– Я имею ффиду, сто ты можешь дождаться бой кулантов вместе с лотаками, а затем, после двенадцати, пойти к кому‑нибуть на хату. А? Как тепе итея?

Андрею и в голову не могла прийти мысль, чтобы к кому‑то идти в новом году, а звать непойми кого, да ещё и к себе домой, тем более.

– Да, наверное, было бы здорово… – Взглянув на экранчик наручных часов, явно, слукавил Андрей. – Только скажи, вот чем вы там будете заниматься?

Обычно такие посиделки заканчивались одинаково: находится смельчак, который не против запустить к себе домой кучку таких же отморозков, как он, а вскоре один из них уже несет своего товарища пьяным на руках домой. Про такие застолья потом узнавал каждый, ведь именно только от участников этого «шоу» частенько можно было учуять неповторимый запах дешевого пойла следующим утром на уроках.

Паша всё еще продолжал смотреть в глаза Андрея, будто выискивая там, что‑то.

– Ну как чем? Обсяться по дусам, иглать в калты и, само собой, культулно выпивать по немного. – Последнее «по немного» означало явно в точности обратное.

– Не знаю, если что, напишу тебе. Но звучит интересно, не спорю…

Только сейчас Андрей с облегчением понял, что они уже минули большую часть дороги, дойдя до двора Пашм, благо тот жил ближе.

– Тогта тоговолились! Тлидцать пелвого ко мне. Скинемся, вискаля возьмём с колой. Влодочки, там. Значит, с наступающим, Андлюха! Вечелом увидимся, койку мне займи только! – Кричал ему на прощание Паша, прикладывая ключи к домофону.

– Да. И тебе не хворать.

Ни на какие квартирники Андрей всё равно точно не пойдёт, чтобы, кто не говорил.

 

***

Наконец, их дороги разошлись. До Нового Года осталось совсем ничего – неделя. А там и Новогодний стол, с одними и теми же салатами и блюдами, повторяющиеся из в года в год: Тазик оливье – король новогодних праздников, и тем более на утро, успев, как следует настояться в холодильнике за ночь; толстый слой красной икры на чёрном хлебе; тарелки с нарезкой колбас и сыров; солёные оливки и многое другое. Куча подарков, и, конечно же, поздравление президента, которое из в года в год остаётся неизменным, неся один и тот же смыл: «Этот год был тяжёлым, но вы держитесь. Следующий будет лучше…».

«Интересно, нам специально выбрали даты выезда классом прям перед Новым Годом? Так мы вернёмся только тридцатого, пока отойдем, пока вещи разберем, прока постираем всё, там уже и первое января тут, как тут.»

 

***

Обычно Андрей шёл домой через дворы, маленькие магазинчики «овощи‑фрукты», детские сады. И вечно загадывал, мол кого из знакомых, живущих во всех этих десяти‑и‑двадцатиэтажках, он встретит на этот раз.