Соблазн

– Да была у меня одна обнаженная скульптура, – Соня прикусывает губу.

– «Розовая воительница Натка? выныривает из черной бездны тоски», – декламирует Натка. – Я там розовая и голая. Хватило на первый взнос за квартиру, когда в Питер вернулась без копейки.

– Имя покупателя утаим, – добавляет загадочности Натка и крутится на высоченных каблуках, окружая себя широким веером розовых волос, затем строго указывает зазевавшемуся рабочему на сиротливо стоящее у стены полотно. Тот хмыкает и отправляется работать, бросив в урну пустой стаканчик из‑под кофе.

– Как‑нибудь за бокалом мартини расскажу, – подмигивает мне Соня.

– Вы такие загадочные обе, – перевожу взгляд с одной на другую, – еще одна история про шикарный экспонат и вас – и выставке в Москве точно быть, – во мне просыпается азарт.

– «Кукла‑Натка, многостаночница, секси‑зайка», – поставленным голосом гордо выдает Натка.

– И? – я заинтригована, даже придвигаюсь к ней ближе. Черт возьми, так уметь назвать экспонаты это целое искусство. Мне точно нужно поучиться у Натки с Соней маркетингу.

– Будет на выставке в Москве, – буднично комментирует Соня, – увидишь, сможешь потрогать, узнаешь порочный секрет той самой моей скандальной скульптуры.

– Как нечестно, – я даже рот приоткрываю и разочарованно смотрю на обеих.

– Не ведись на это, – шепчет Натка Соне, – держим интригу до последнего, и за эти две недели, что Лина здесь, она точно созреет и не сможет отказаться от Москвы.

– Боже, как ты вероломна, – я восхищенно прикусываю губу, – а по ангельскому личику и не скажешь.

– А ты думаешь, зачем оно мне? – фыркает Натка. – Мне с таким личиком, – она очерчивает его наманикюренным розовым ноготком, – верят все толстосумы РФ. И с деньгами расстаются легко, покупая вот это, – она машет рукой на мои полотна, висящие на стенах, – за бешеные бабосики.

– Вижу, я в надежных руках, – рассмеявшись, я тащу Соню на выход. – Пойдем, покажешь мне свой Питер, а я накормлю тебя обедом.

– До встречи! Уже жду тот самый момент, когда сброшу перед тобой свои кружевные трусики, – Натка машет нам на прощание.

Похоже, я влюбляюсь в этот город и его жителей. Да и вообще странно – чувствовать себя уютно в новом городе и новой стране. Мы с подругой выходим на улицу, и легкий летний ветерок начинает трепать волосы,  Детские годы я вообще не считаю за прожитые здесь, потому что ничего не помню. Уехав в семь лет, я напрочь стерла из памяти все, что могла: так было проще, мне казалось, меня все будет бесить здесь после Майами. Где Майами, а где какой‑то Питер, думала я.

– И вот сюрприз – мне тут хорошо, – растерянно осматриваюсь вокруг, – и даже ваша непонятная погода не сильно бесит.

– Сейчас лето. Подожди питерскую осень, и ты передумаешь, – усмехается Соня и цокает каблучками по асфальту в стороны кофейни напротив галереи. – Идем, тут потрясающе вкусные десерты.

– «Жизнь в розовом цвете», – читаю я название на милом кафе. Классический фасад с высокими окнами выкрашен в нежный розовый цвет, – мне нравится.

– Открылась совсем недавно, у хозяйки большая сеть в Москве, вот и к нам перебирается.

– Все по‑девчачьи, – я с энтузиазмом рассматриваю круглые белые столики с розовыми диванчиками и плюхаюсь на один из них у окошка.

– Отсюда просто так не уйдешь, – вздыхает Соня и передает мне меню с фотографиями десертов, – у меня так точно не получается.

– Фото всегда верный ход. Изначально человек ест глазами.

– Поэтому и в твоих картинках так много ванильных красок?

– М‑м‑м, да, – сознаюсь, – люблю все нежное и вкусное, даже в искусстве.

– А та серия в черном и бордо? Мне кажется, там много боли и личного. Рваные мазки, размазанные страдающие лица, будто и не ты.

– После развода писала. Спасибо, что взяли их сюда, хоть и не совсем формат. Но дома я бы их точно не выставила, не хотела бы, чтобы бывший увидел. Он ведь тоже художник, так что понимаешь… А я своей болью с ним делиться не хочу, – тыкаю улыбчивой официантке в воздушное розовое чудо с малиной и заказываю кофе. Соня берет эклеры с манго и клубникой.

– Понимаю, – она откидывается на мягкую стенку и сочувственно мне улыбается.

– Уютно, – я озираюсь, рассматривая родителей с перемазанными в сладостях детьми. Мне хочется сменить тему, разговоры о прошлом только портят настроение.

– Будем с Ренатом день рождения Мали праздновать здесь в этом году. И ты приглашена.

– С удовольствием, если получится. Мали еще в прошлый ваш приезд в Штаты покорила мое сердечко.

Знакомство с Соней и ее семьей я всегда вспоминаю с теплом. Она привезла свою выставку, которая была принята очень хорошо. Мои работы выставлялись в соседнем зале, и из‑за схожести в настроении нами было принято решение выставку объединить, расставив экспонаты и развесив картины вперемешку. Вышло очень органично, и публика смела практически все.

Мы с Соней за тот месяц, что велась подготовка и шла сама выставка, хорошо сдружились, а заодно я близко познакомилась с ее семьей и дочерью пяти лет, от непосредственности которой теряла всякую бдительность и готова была исполнить любые ее капризы. Все усугублялось еще и тем, что малышка пошла не в маму и терпеть не могла скульптуру, зато живопись обожала, и мы даже рисовали вместе.

– Мали может, – Соня тепло улыбатся, – Ренат вообще ни в чем ей не отказывает. Балует как сумасшедший.

– Могу его понять, у вас потрясающий ребенок.

– Спасибо, – подруга даже начинает светиться, – но хватит о Мали. Рассказывай новости. В прошлый раз ты была слегка печальной.

– Развод не самое приятное мероприятие, – я привычно сжимаюсь, ощущая тупую ноющую боль в сердце, – но я справилась и даже готова жить дальше.

– Встретила новую любовь, – Соня указывает пальчиком на кольцо. – Кто этот счастливчик?

Глава 03

– Алекс программист, – перекатываю на пальце камушек кольца, – тридцать пять, метр восемьдесят три, блондин, нереально спокоен и адекватен.

– Адекватность, я так понимаю, важна на контрасте с бывшим мужем? – Соня забирает у официантки кофе и эклеры.

Я задумчиво рассматриваю свое пирожное:

– Да, это, пожалуй, основное, что меня в последние годы интересовало, – выдаю подруге жалкую улыбку.  – Два эксцентричных художника в одной мастерской и по совместительству квартире – это был перебор. Мы оба сделали друг другу настолько больно, насколько смогли. Но Стефан все равно меня переплюнул, за ним же всегда должно остаться последнее слово, – глотнув обжигающего кофе, я пожимаю плечами. – Так что однажды в обед, увидев, как он трахает свою юную натурщицу на полу студии, я даже не удивилась.