Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 1

Не чувствую за собой никакой вины, поэтому с любопытством оглядываюсь. Словно в кино старое попал. «Следствие ведут знатоки». Если кто‑то, кое‑где у нас порой…

Заходим в комнату со скучными бурыми обоями. Утыкаюсь взглядом в портреты Брежнева со звёздами во всю грудь, и ещё какого‑то незнакомого генерала в парадном мундире, но с простецким крестьянским лицом. В комнате четыре письменных стола, заваленных бумагами, переполненные картонными папками шкафы и выкрашенный белой краской двухъярусный сейф. Пистолеты там хранят, наверное, мелькает мысль.

За одним из столов сидит мужик с усталым и умным лицом в погонах капитана. Он воюет с пишущей машинкой. Нам только кивает и снова утыкается в непокорный агрегат.

– Посиди здесь, – снова переходит на «ты» мой конвоир.

Он придвигает мне стул, а сам исчезает в коридоре.

– Из дома сбежал? – спрашивает капитан.

– Зачем? – удивляюсь я.

– На БАМ, например, – предполагает он, – на комсомольские стройки.

Капитану скучно, и он ищет повод отвлечься от ненавистного отчёта. Или что он там печатает.

– В таком виде? – показываю на себя.

– Да, действительно, – соглашается он, – тогда почему ты здесь?

– Это вы у своего коллеги спросите, – пожимаю плечами.

Темы исчерпаны. Капитан с грустью опускает голову.

– В состо… где же ты, блин…я…нии… а…л…

– Хотите, помогу?

– А ты умеешь? – расцветает он.

– Слепым десятипальцевым.

– Садись! – он решительно встаёт.

– В состоянии алкогольного опьянения… использовав… приспособление… нет, погоди… орудие…

– Инвентарь…

– Точно, инвентарь в виде лестницы‑стремянки… – капитан вдохновенно ходит по кабинету и диктует – открыто похитил с чердака у гражданки Волобуевой… два десятка яиц и копчёный окорок…

– С особым цинизмом, – подсказываю я.

– Нет, про цинизм не надо, – задумывается он, – хотя звучит хорошо. После чего скрылся с места преступления путём перелезания через забор…

Вошедший младлей застаёт нас почти приятелями.

– Степанов, ты за что парня задержал?

– За нарушение общественного порядка и мелкое хулиганство, – мстительно заявляет лейтенант. – Он за гражданкой Подосинкиной через забор подглядывал и оскорбления ей выкрикивал. А когда меня увидел, сбежать решил. Только от меня не уйдёшь! Я сначала подумал – украл чего. А потом сообразил – подглядывал!

– Ты за Подосинкиной подглядывал?! – капитан глядит на меня, словно я его предал. Мол "и ты, Брут!".

– Ни за кем я не подглядывал! – возмущаюсь, – Я бегом занимаюсь, к ГТО готовлюсь. А она зарядку делала, я ей "физкульт‑привет" пожелал. У меня половина улицы свидетелей. Меня до этого Ульяна Дмитриевна видела, учительница моя. Как я мог бегать и подглядывать одновременно?

– А Подосинкина что говорит?

– Так я её не спрашивал, – утыкается глазами в пол лейтенант Степанов. – увидел, как этот убегает… и за ним следом!

– Рефлексы у тебя, Степанов, как у борзой собаки, – говорит капитан, – тебя на стадион пускать нельзя. Вдруг вдогонку за кем‑нибудь кинешься.

Младлей густо краснеет от такого разноса, да ещё и в присутствии постороннего.

– И вообще, что ты в той стороне делал? Там не твой участок.

– Прогуляться решил перед работой. – он зло зыркает в мою сторону, словно это именно я выставил его в неприглядном свете перед начальством. – Воздухом подышать.

Так вот кто у нас, оказывается, поклонник питерской редакторши. Причём, похоже, тайный. А я встал на пути у высоких чувств. Проницательный капитан приходит к тем же выводам.

– У тебя, Степанов, теперь два варианта, – предлагает он, – либо ты идёшь к гражданке Подосинкиной и берёшь от неё заявление, как от потерпевшей, либо извиняешься перед гражданином Ветровым и отпускаешь его на все четыре стороны.

Опачки, а он меня, оказывается, знает. Хотя, чему удивляться. Тут все и всех знают. Это только у меня с этим сложности.

Лейтенант сжимает челюсти и берёт под козырёк:

– Приношу свои извинения, ошибочка вышла. Можете быть свободны, гражданин Ветров.

– Никаких проблем, всё понимаю… служба… – примирительно говорю я, но лицо лейтенанта не смягчается. Он молча разворачивается на каблуках и уходит.

Кажется, я приобрёл недоброжелателя. Хорошо, если не ревнивого соперника. Был бы ещё повод для ревности.

Подосинкина, фамилия‑то какая чудесная. Очень ей подходит.

– Его зовут, случайно, не Степан?

Капитан удивлённо вскидывает глаза, а потом заливается хохотом.

– «Постовой Степан Степанов был грозой для хулиганов…» – цитирует он, – Нет, его зовут Николай.

– Жаль.

– Действительно, – улыбается капитан, чьего имени я до сих пор не знаю. – Но он парень хороший. Горячий только по‑молодости. Кстати, а почему ты не на стадионе бегал? – он резко меняет тему. – Почему по улице?

Сочинять очередную небылицу перед капитаном не хочется. Люди умные сразу видят, когда из них пытаются сделать дураков, и очень на это обижаются. Не хватало ещё, чтобы Берёзовская милиция на меня в полном составе ополчилась.

– Вот, смотрите, – говорю я, – когда спорт загоняют на стадионы, он становится уделом избранных. Каждый может сказать: "пусть там спортсмены занимаются ногодрыжеством и рукомашеством, а я человек простой. Я после работы водочки выпью, на диване полежу. Я не спортсмен". А когда мимо тебя бежит твой сосед или, например, соседка. Когда у неё подтянутая фигура, здоровый цвет лица, ягодицы… эмм.… в общем, тебе становится стыдно за пивной живот и одышку.

– Личным примером, значит, – задумался капитан. – Сам додумался?

– В журналах прочитал, – я не стал уточнять в каких, а то ведь искать полезет. Мужик дотошный.

– И решил мимо дома Подосинкиной пробежаться, когда она разминку делает? – он хитро прищурился. – Пример ей подать?

Да эта Подосинкина у них местная достопримечательность!