Стриптиз

Дома тихо. Еще ведь раннее утро. Аленка сегодня ночь провела у Томки в соседней квартире.

Стучусь тихо в дверь. У нас есть свой шифр, чтобы точно знать, что в такое время чужой не зайдет.

– Привет, – Томка заспанная, зевает. Я повторяю за ней. Кто‑то просыпается, а кто‑то пришел с ночи. Мне необходимо поспать несколько часов, хотя бы до обеда, чтобы оставшийся день провести с Аленкой.

– Спят? – не терпится обнять дочь. Мой личный сорт героина. Он вызывает зависимость, но не вредит здоровью.

– Да. Аленка долго вчера засыпала. Переиграла, наверное. Она с Артемом шалаш строила на пол‑комнаты. А тетя Тома потом пол‑ночи его разбирала, – смеюсь. Эта маленькая хитрюшка заставит всех плясать вокруг нее. Только ты будешь делать это с радостью.

Томка всегда очень быстро говорит. Выразительно. Можно даже заслушаться. Предлагала ей идти озвучивать мультики или иностранные фильмы. Но… оказывается работая в клубах, деньги в кармане появляются чаще и быстрее. И их больше. Это затягивает. А сознаться, что вынырнуть из этого не можешь – сложно. Это значит признать свою слабость.

– Я хочу ее забрать. Как думаешь, проснется?

Будить дочь мне хочется меньше всего. Но просто до остервенения нужно ее обнять и зарыться в волосы. Они пахнут детским шампунем. А он такой сладкий! Конфетка. И сама Аленка как конфетка. Кисленькая немного, но самая любимая.

– Нет. Ты что? Их из пушки сейчас не разбудишь.

Подхожу аккуратно к дочери. Повернулась к стеночке, сопит, ресницы слегка подрагивают. Слезы напрашиваются. Но они не горькие. Скорее это слезы благодарности. И щемящая, всеобъемлющая любовь.

Переношу ее тихо домой, укутываю одеялом, которое она все равно ногами спустит вниз. Быстро снимаю парик, смываю с себя грязь и унижение и ложусь к ней под бочок. Ничем меня от нее не оторвать. Приросли друг к другу намертво.

 

Глава 8

 

Просыпаемся от звонка домофона резко. Часы показывают двенадцать дня. Я проспала около шести часов. Аленка и того больше. Бурчит недовольно, ногами перебирает и одеяло скидывает.

Нет ни одной мысли, кто это может быть.

– Да? – голос спросонья кажется таким хриплым, не узнать.

– Эй, открывай давай!

– Куколка? – снова взгляд на часы. Путаюсь не только во времени, но и в днях. Издержки ночной работы.

– А ты думала кто?

Нажимаю на кнопку и слышу противное пищание – дверь открыта.

Куколка как всегда при параде – мелкие кудряшки, лак с блестками, яркие подведенные глаза и глянцевые губы. Сама улыбается открыто, обнимает, словно давно не виделись, и щебечет. Сейчас ее щебетанье немного раздражает. И сказать ей это ой как хочется.

– Ты чего такая веселая? И с утра пораньше?

Аленка выходит к нам в коридор. Пижама сползла. На голове бардак похуже моего. И сама она как маленький сонный гномик. Прям с нее писали песню.

– А ты все забыла, да?

Смотрит на меня свысока – ее рост и высота каблуков позволяет – руки уперла в бока и даже не улыбнется. Коза. Разбудила, наругала и молчит.

– Куколка, правда, не соображаю.

Говорю тихо и очень прошу, чтобы то, что я пообещала, никак не было связано с походом куда‑нибудь. Будь то новый ресторан, кафе или мастер‑класс по горловому минету. Однажды меня куколка затащила и на него. Было интересно, но до ужаса неловко.

– Кулинарные курсы! – сдается она, глаза выпучила. Большие они у нее, светло‑голубые.

– Кулинарные? Курсы? Зачем они тебе?

Куколка не умеет готовить от слова совсем. И дело не в том, что не хочет учиться, а в том, что есть люди, которым это не дано. Вот Куколка одна из них. Вспоминаю, как она готовила ужин – ей так захотелось – и начинаю смеяться. Она всегда привносила в мою жизнь много ярких брызг. Скрашивала мою серость.

Могу ли я считать ее подругой? Фиг знает. Но то, что рядом с ней и правда расслабляешься – это факт. Легкая она. И легкость эту привносит не только в свою жизнь, но и в мою. Да и Аленка ее обожает. Вот стоит сейчас и жмется к ней. Что‑то на ухо шепчет.

– Нинелька, у меня, – косится на Аленку. Значит, разговор не для детских ушей, – появился кавалер. Хочу его удивить!

– А что? Курсы по, – теперь кошусь на Аленку я. Та уже увлечена киндером – куколка принесла, – горловому минету прошли даром? – чуть тише говорю я.

– Фу такой быть, Нинелька, – и ухахатывается. Глаза горят, щеки покрываются румянцем, а губки складывает уточкой – настоящая куколка!

– Я в любом случае сегодня хочу провести день с Аленой. И так вижу ее только поздно вечером.

– Ох, вот что ты без меня бы делала? Там и детские кулинарные курсы есть. В одно время. Мы готовим…

Куколка начинает рыться в своем маленьком клатче. Достает бумажку, немного помятую. Меня съедает любопытство. Честно говоря, отвлечься мне не помешало бы. Главное, чтобы на столе там не было оливок.

– Мы готовим цыпленка парминьяна по‑итальянски и, – вчитывается, – панна‑котту. А дети – пиццу.

Куколка машет буклетом словно флагом. Она ведь победила. Мне остается только сдаться ее напору. А когда смирилась, что придется выходить из дома и готовить на чужой кухне восхитительного цыпленка, стало радостно. Вот что еще с куколкой сделать? Умеет она и настроение поднять, и поддержать, даже не подозревая об этом. Наполняюсь такой благодарностью к этой козе. Подхожу и обнимаю ее. Искренне.

– Спасибо тебе, Куколка.

– Ты же пойдешь? Не будешь отмазываться? Я, между прочим, уже и предоплату внесла.

Она гладит меня по голове. А я отпускаю все свои обиды, злость, апатию и стыдливость, которой пропиталась до кончиков волос. Гладит, гладит… И мне вдруг так захотелось ей рассказать всю свою историю. С именами, фотографиями, что еще хранятся где‑то в альбомах.

Аленка доела киндер. Вся чумазая смотрит на нас и ничего не понимает.

– Поедем учиться готовить пиццу? – сажусь на корточки и спрашиваю Аленку.

Дело в том, что если она что‑то не захочет делать, убедить ее невозможно. Надо изначально найти подход, чтобы ей стало в миг все интересно.

– А там не будет бекона? – морщится. Она его ну совсем не любит.

– Куколка? – смотрю вопросительно на свою гостью.

– Вот те крест! – я начинаю смеяться.