Стриптиз
– Привет, мам, – говорю нейтрально.
Она выглядит расстроенной и злой. Впрочем, как и обычно. И всегда меня это задевает. Подсознание подкидывает мысль – я в чем‑то виновата. Из‑за меня она злится, я что‑то натворила. Только взрослая я этому сопротивляется из последних сил.
– Пропустишь, может? – голос повышает. А я отступаю в сторону.
В душе клокочет обида. Это ведь только приветствие, всего лишь просьба. Но она уже пропитала ее каким‑то пренебрежением и высокомерием.
– У тебя что‑то случилось?
– В смысле? Ты же должна была сегодня на свои потанцульки идти?
Сердце частит. Понимаю, что перепутала что‑то, действительно стала виноватой и начинаю безумно переживать. Слова застревают и мысли путаются. Сама возвращаюсь в детство.
Только сейчас я уже другая. Пытаюсь стать другой. Я взрослая. У меня есть дочь.
– Извини, я сбилась с графика и что‑то напутала. Сегодня у меня выходной. А вот вечером завтра выхожу. Буду благодарна, если посидишь с Аленкой.
Мама поджимает губы. Лицо такое недовольное, что вот‑вот готова разразиться тирадой. Жду ее. Прекрасно знаю, о чем она будет.
И больно. Всегда.
– Ты вообще нормальная? Я значит, все бросила, с работы отпросилась пораньше, чтобы доехать вовремя, а тут на тебе. Она, видите ли, выходная.
– Извини. – Говорю тихо и опускаю взгляд вниз. Мне всегда будет больно это слышать. Наверное, следует это просто принять.
– Чай хотя поставь. Летела сломя голову к непутевой дочери. Устала.
Молча бреду на кухню. Ставлю чайник. Все движения до невозможности простые, но пропитанные тяжестью. Я делаю это все через силу.
Мама проходит на кухню и садится на стул. Сверлит взглядом, рассматривает меня со спины.
Аленка заходит на кухню и просто здоровается с бабушкой. Ни тебе объятий, ни поцелуев, ни веселого смеха. Даже улыбки и то нет. Скупое приветствие.
– Ты почему босиком? – Аленка смотрит на свои ножки. Дома тепло, я не вижу смысла надевать их. Тем более ноги у нее всегда горячие, огненные. – Заболеть хочешь? Мне некогда будет с тобой сидеть дома, пока мать твоя ошивается где‑то.
Аленка смотрит на меня, а в глазах читаю непонимание.
– Мама, при Аленки давай без подробностей, пожалуйста, – прошу ласково. Как могу. Но саму воротит и от этих фраз, и от моей интонации.
– А что? Стоит только ей с соплями домой прийти. Все. Понеслось. Звонки, просьбы. Тебе надо с ребенком дома быть, а не на других скидывать.
Чайник закипает. Со звоном ставлю чашку, наливаю кипяток. Он, конечно же разливается. Под чашкой образуется небольшая лужа.
– Вот ты криворукая. Давай сюда. Сама себе сделаю.
Маленькая девочка внутри меня уже плачет. Ей так горько. Обида огромная. А высказать ее не получается. Слова теряются.
Отхожу от стола и наблюдаю за мамой. Она осунулась за последние годы. Одежда опрятная, но фасон прибавляет ей возраста. Значительно так. Ведь ей всего сорок пять. Она родила меня так же рано, как и я Аленку. Но почему‑то я не встретила в ней ту, что поддержит. Скорее наоборот. Она свои переживания, свои обиды вымещала на мне. На маленькой девочке Нине.
Аленка прижимается к моей ноге, уткнулась. А я сжимаю ее плечо. Крошка моя. Я так боюсь стать такой же озлобленной, как и моя мама.
– Печенье!
Достаю с верхней полки упаковку свежего печенья, выкладываю на тарелку. Жду банального спасибо. И, конечно же, не слышу его.
– Ты придешь завтра?
– Приду. Ребенок не виноват, что у него такая мамашка.
Бьет по‑живому. Родной человек, близкий. Мама. А рана от ее слов такая, что вздохнуть больно.
– А я виновата, мам?
– Ты о чем?
– Ты сказала, что ребенок не виноват. Я ведь тоже когда‑то была ребенком.
Она только фыркает в ответ. Но взгляд свой отводит. А я хочу посмотреть ей в глаза. Они ведь такие же как и у меня – голубые. Раньше мне хотелось быть на маму похожей. Ведь она мне казалось самой красивой.
Мама шустро проходит в коридор, спешно обувается. Мой вопрос ее застал в расплох. Может, в глубине души она и чувствует вину, но никогда в ней не признается. И прощение никогда не попросит.
– Во сколько завтра приехать? – голос кажется уже мягче. Или это все игра воображения. Хоть бы это было не так. Я каждый раз надеюсь на чудо.
– Как и сегодня, – опускаю взгляд, вспоминаю, что перепутала даты. – К семи.
– Ладно. Приеду.
– Мам, – зачем‑то торможу ее. – Мам, ты меня любишь?
Жду ответа. Даже не дышу. И маленькая девочка внутри меня тоже ждет. Отчаянно так, с такой надеждой, что душа может не выдержать.
– Иди Аленке носки одень! Простудится ведь ребенок. А у нее астма, ей нельзя болеть. Помню, когда на скорой ее увезли с приступом.
И она с хлопком закрывает дверь. Из моих глаз катятся слезы. Это той маленькой девочки, чья надежда угасла насовсем.
– Пока, мам, – говорю я закрытой двери.
Глава 14
Аленка засыпает, как я и думала, очень быстро. У меня сон пропал. Ворочаюсь с боку на бок – заснуть не получается.
Тихо встаю и прохожу на кухню и прикрываю за собой дверь.
Телефон верчу в руках. От этих монотонных движений только нервничаю. Они не успокаивают.
Я помню в детстве один день. Он был самым счастливым для меня. И был таковым до встречи с одним человеком – Олегом.
