Стриптиз

В то время я работала официанткой в каком‑то баре. Зарплата мизерная, нагрузка адская. И тяжелое расставание с любимым мужчиной в прошлом.

Я была молода, неопытна и верила в любовь.

Но, наверное, все‑таки что‑то хорошее сделала в жизни, раз моя незапланированная беременность проходила легко. Я летала практически до девятого месяца. Менеджер в кафе разрешил снизить мне нагрузку, при этом как‑то договорился с управляющим, чтобы зарплату оставили нетронутой. Гроши, но все мои.

И роды. Стремительные и практически безболезненные. Подарок, не иначе. Моя дочь это вообще подарок. Не устаю благодарить за нее Бога. Ну и нерадивого отца.

– Что, пришла твоя мать‑кукушка? – голос моей матери звучит ржавым гвоздем по тонкому металлу.

Стреляю глазами, потом закатываю их и недовольно вздыхаю. Общий язык со своей мамой я уже даже и не стараюсь найти. С самого детства она пыталась вылепить из меня ту, которой я быть не хотела.

Когда я случайно забеременела, мама перестала со мной нормально общаться. Только упреки, претензии и выедание мозга. В еще большем объеме нежели раньше.

Мне было болезненно слышать те слова от нее. Потом появилось легкое безразличие, что иногда сменялось раздражением. Но сердце ныло, а сама я хотела родного тепла.

Хорошо, что с Аленкой помогает. Пожалуй, только за это и стоит ее поблагодарить.

– Как время провели? – голос нейтральный. Буря внутри после прослушивания потихоньку проходит. Остаются только отголоски злости и обиды. О моем позоре хочу забыть.

Ольшанский провожал меня взглядом до двери. Не отрывался, прожигал насквозь. Это была какая‑то ярость, смешанная с возбуждением. Я ловила эти волны. Но мне они нравились. И хотелось что‑то сделать напоследок. Что‑то дерзкое, запоминающееся.

Я подмигнула ему, перед тем как скрыться за дверью. Теперь жалею.

В груди колотилась мышца. Ее называют сердце, но тогда это был просто насос по перекачки крови. Такой шумный, дикий, что вот‑вот взорвется от перенапряжения. Было дико больно.

– Алена все утро страдала, что хочет к маме. Ты же обещала ей сходить вместе в парк. Вот она и болтала без умолку, – мама редко смотрит мне в глаза. А если и переглядываемся, то пару секунд, не больше.

Всю жизнь я хотела узнать, что значит материнская забота и поддержка. Как это, когда мама обнимает и целует в макушку? Желает спокойной ночи. Любит, в конце концов. Потому что этого ничего у меня не было.

Я дико боялась упустить это со своей дочерью. Не простила бы себе, если бы превратилась в того, кто стоит сейчас на кухне и так громко складывает чистую посуду, что закладывает уши.

– Сейчас переоденусь и мы с ней поедем, – делаю паузу.

Разговоры с матерью всегда давались с трудом. До сих пор помню, как сообщила ей новость про беременность и ее обзывательства в мой адрес. Горько становится. Чувствовала себя маленькой и никому не нужной девочкой. И до сих пор это ощущение меня не покидает.

– Как у тебя дела, мам? – спрашиваю тихо. Все еще боюсь. Чего‑то боюсь. Но сама не могу ответить на этот вопрос – чего же именно я боюсь? Ее ответов? Ее строгого голоса? Или молчания, которым она меня иногда наказывала?

– Дела… дочь моя проститутка. Ночами где‑то шляется.

– Я не проститутка, – еще тише, практически шепотом.

Хочется плакать. Ее слова – пощечина для меня. Хлестает, и жжение расползается по щеке.

– А кто ты? Посмотри на себя! Парик, красные губы, яркие глаза. Одежда вся твоя… Проститутка и есть.

Бью кулаком по столу. Невыносимо это все выслушивать. Хочу поддержки, потому что сейчас она как никогда мне нужна. Я одинока. Безумно.

– Это все образ, как ты не понимаешь?

Она только смеряет меня гнилым взглядом. Я опускаю взгляд и пячусь к стене. Превращаюсь в комочек.

– Иди к дочери. Смой только с себя все это, – кричит она, когда я уже выбежала с кухни, – а то Аленка пугается.

Врет. Дочка никогда меня не боялась и не пугалась.

Захлопываю дверь в ванной и медленно опускаюсь вниз.

Наконец‑то плачу, даю волю слезам.

Мой первый мужчина сегодня меня не узнал, унизил и прогнал, а мать обозвала проституткой.

Я раздевалась в зале, гладила себя, сексуально выгибалась.

Что еще хотите знать о моей жизни? Что часто вою в подушку от бессилия и обида? Или что до остервенения желаю все закончить, только не могу? Жду любовь, но перестала в нее верить, глядя на то, как мужчины ласкают тебя взглядом, когда на безымянном пальце сверкает обручальное кольцо. Ярко еще так, будто зазывает в свои сети. Обманывает.

Подхожу к зеркалу. На меня смотрит не молодая двадцатипятилетняя девушка Нина, а стриптизерша Нинель. Стоп, в стриптиз меня тоже не взяли. Моя первая любовь попросила снять трусы, а я отказалась. Вот и закончилась моя несостоявшаяся карьера в стрипе.

Мерзко стало от этого воспоминания. Столько пар глаз меня рассматривали, оценивали и чего‑то ждали. А я не смогла.

Снимаю парик и на плечи каскадом падают светлые пряди. Забираю их в хвост. Линзы кладу в контейнер. Теперь глаза привычного голубого оттенка. И макияж. Несколько взмахов ватного диска, и кожа чистая и свежая. Хочется улыбнуться своему отражению. Но не получается. Тоскливо.

Слезы беззвучно катятся по щекам. Даю себе несколько минут успокоиться. Время пожалеть себя еще будет. Мне пора выходить к дочери. Она ждет.

Аленка уже готова. Любимые голубые штаны и такая же голубая кофта. Осталось найти корону Эльзы и ее образ будет готов. В груди щемит от мягкой нежности к этому чуду. С ней я чувствую капельку счастья на губах.

– Я так понимаю, ты уже готова, да, принцесса?

– Эльза. Меня теперь зовут Эльза, – она хитро улыбается. Ее ореховые глаза наполняются лукавством – не откажешь ни в одной ее прихоти.

– А принцесса Эльза будет делать прическу? – морщит носик.

У Аленки густые русые волосы с золотистыми переливами. Они вьются, а у ушек забавные завлекалочки.

– А можно так? – она часто моргает и делает щенячьи глазки. Ангел, не иначе.

– Давай хотя бы хвостик? М? Или два?

Аленка долго думает. Театрально приставила пальчик к подбородку и медленно стучит по нему. Решает что‑то.

– Ну? Один? Два?

– Давай… два.

Заплетаю быстро. Аленка еще головой вертит из стороны в сторону, не получается у нее ровно сидеть. Хохочет, что‑то рассказывает, не забывая восхищаться.

И я с ней вместе смеюсь. В эту самую минуту мне хорошо. Я – мама.

– Ты знаешь, а мне сегодня снилось, что к нам пришел папа, – торможу, движения поставлены на паузу. В комнате резко становится холодно, – он подошел ко мне и обнял.