Свобода как повод влюбиться

– Вы читали ваш договор?

Каверзный вопрос с досадной подковыркой. Стала судорожно вспоминать, что могла пропустить и где проколоться.

– В нем прописано, – продолжил Клейтон, – что вы не имеете права отказаться от разбирательства, каким бы оно ни было, и не можете отказаться защищать человека, кем бы он ни был.

Ну, это даже не подковырка. Это данность, с которой я сразу согласилась. Выбирать, знаете ли, не приходится.

– Понимаю и согласна. Вы имеете в виду аморальных личностей: убийц, воров, насильников.

Клейтон вскинул брови.

– Не совсем так, – тяжело вздохнул он, – не совсем так.

– Если вы беспокоитесь о моих нравственных принципах, то могу вас заверить, я, первым делом, защитник и юрист, а уж затем трепетная дама.

Лорд удивился еще больше, поставил чашку на стол и почесал затылок.

– Хотите сказать, что у вас совершенно отсутствуют принципы?

– Напротив. Но, когда дело касается работы, я толстокожая, как бегемот.

Клейтон улыбнулся краешком губ.

– И могли бы защищать любого?

– Разумеется, да, – и подумав: – А это не повредит моей карьере?

Собеседник поторопился занять рот чашкой чая, сделав несколько глотков и сохраняя молчание.

Сомнение плюхнулось на дно сознания и противно зашевелилось.

– Лорд Клейтон, вы же выбрали меня не случайно?

Он оторвался от созерцания стоунвилльской флоры, проносящейся в большом застекленном окне вагона.

– Я? О, нет, я не выбирал вас.

– Вы не могли бы уточнить, милорд? Мне передали записку с просьбой о встрече в Эрвин‑плейс. Это приглашение предназначалось не мне?

– Вам, конечно, вам, – сказал он, коротко улыбнулся, пошевелил усами, – но выбрал вас не я, а другой человек. Тот, которого вы должны защищать.

– А кого я должна защищать?

– Одного человека.

Я с досадой шлепнула себя по колену. Неужели мне дадут в подзащитные ненормального садиста, приговор которому заблаговременно очевиден?

– Лорд Клейтон, – обратилась к собеседнику с премилой ледяной улыбкой, – я ведь подписала договор?

– Да, – подтвердил он.

– Тогда расскажите, наконец, в чем суть разбирательства, и кто подзащитный. Поверьте, мне никуда от вас не деться. В договоре прописана огромная неустойка, если я откажусь.

– Разумно, – согласился он, – но у меня есть опасения…

– По рельсам назад я не побегу, – заверила его, – и истерику закатывать не буду, даже если мне предложат защищать беглого каторжника. Я не боюсь трудностей.

– Похвально, госпожа Хоткинс, но дело в том, что ваш подзащитный аристократ.

Я захлопала ресницами, потом глотнула чай, поерзала на сидении.

– Ну, готова признать, что аристократ гораздо лучше беглого каторжника.

Что‑то недоговаривает старый плут. У меня ведь за плечами не десятилетия практики, не сотня выигранных дел, чтобы я – обычная провинциальная защитница с грандиозными замашками – имела честь представлять интересы аристократа.

– На первый взгляд, да, – нехотя согласился Клейтон.

– Назовите его имя.

Мой спутник напрягся, набрал в легкие побольше воздуха и вымолвил:

– Лорд Роберт де Вер.

– … де Вер? – усмехнулась я.

– Н‑да.

– Де Вер, значит? – с этими словами я завертела головой из стороны в сторону.

– Вы что‑то ищите, госпожа Хоткинс? – осведомился растерявшийся защитник.

– Да, ищу, – произнесла я, поджимая губы. – Рубильник, аварийный стоп, кнопку «выкл», если позволите. Как остановить этот поезд?

А ведь мне и в голову не могло прийти, что я когда‑нибудь стану защитником скандально известного графа де Вера, новости о котором докатились даже до Стоунвилля. Моей карьере конец! Она закончилась, так и не начавшись.

– Госпожа Хоткинс, это не такая уж плохая новость, – попытался смягчить Клейтон. – И, поверьте, вашей карьере ничего не угрожает.

Ага, я ведь женщина. О какой карьере может идти речь в отношении неизвестной девицы из провинции?

О, дело де Вера, несомненно, очень громкое. И никто в здравом уме не хотел бы стать защитником этого богатого аристократа, ибо…

– У этого графа, простите за прямолинейность, нет никаких шансов избежать отсечения головы, – отчеканила я.

Лорд созерцал меня из‑под полуопущенных ресниц. Поезд неожиданно въехал в тоннель. Я прикрыла веки. Шестеренки работали быстро, хоть и не без усилий. Платить неустойку, в случае отказа, я буду до конца жизни. Кроме того, мне придется вернуться в Стоунвилль и терпеть насмешки коллег. В случае если соглашусь, то столкнусь с обвинением в лице короля Вергилии, после чего моя будущность, как защитника, будет предрешена.

– Полагаю, у меня нет выбора? – спросила, когда тьма отступила, и вагон снова залил солнечный свет.

– Я уже отправил лорду телеграмму, в которой сообщил, что договор подписан, и мы выезжаем.

Прочь эмоции, нужно взглянуть на ситуацию трезво.

– На какое число назначено слушание?

– Ровно через неделю, госпожа Хоткинс. У вас есть время, чтобы разработать линию защиты.

Хоть линию, хоть кривую… разрабатывать там нечего. Пожалуй, на слушании мне придется танцевать с бубном, чтобы хоть как‑то развлечь присяжных.

– Вы, как юрист, должны понимать, что бороться бессмысленно, – я попыталась воззвать к разуму лорда Клейтона. – Выступать против законов королевства – самоубийство, пытаться доказать то, что недоказуемо – глупо. Вы сообщили об этом его сиятельству, вашему лорду?

– Разумеется, я понимаю. И он понимает. Закон Вергилии требует, чтобы в споре между вельможами, если один из них представитель древнего почитаемого рода основателей, выступал защитник чести дворянина, – завитые усы снова зашевелились: – Древний закон должен быть соблюден.

– Это не имеет смысла, – хмыкнула я. – Вина лорда де Вера в том, что будучи верным вассалом короля, он отказался от исполнения его законного требования, проистекающего из таких же древних законов. Почему де Вер уклоняется от них?