Свобода как повод влюбиться

Его сиятельство одарил меня одной из своих премилых улыбок.

– Я попрошу вас ежедневно со мной ужинать, если вы не против.

– Договорились.

В этот момент вошел лакей с подносом, прошагал и поставил его на стол. Затем этот ненормальный принялся раздувать пламя в камине. Я вздохнула, поддела пальцами ворот платья.

– Вам жарко? – обеспокоенно осведомился лорд. – Эдуард, потушите огонь!

Морты даже в жуткий зной мерзли, поэтому де Вер был закутан в изысканное черное пальто.

– Не стоило беспокоиться, – отозвалась я, хоть и облегченно перевела дыхание. – Ну что ж, приступим к делу? – не дожидаясь ответа, спросила. – Расскажите, ваше сиятельство, чем вам так не угодила леди Амелия?

Его губы вновь тронула насмешливая улыбка. Странно, что мои вопросы и манера изъясняться не вызывали у него неприязнь и недоумение, как у любого разумного человека.

– Дело не в леди Амелии.

– Вы повздорили с королем?

– Я похож на глупца?

Провокационный вопрос.

– Лорд де Вер, – начала я, как можно мягче, – в Стоунвилле, откуда я родом, принято говорить прямо. У нас есть поговорка про человека, который плюет против ветра.

Он нахмурился и, наконец, изменил позу, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

– Считаете, что не справитесь с ветром, госпожа Хоткинс?

– Эм… Я верю в суд, хотя в вашем случае он не получится беспристрастным.

– В этом вы правы, – улыбнулся граф.

Улыбнулся так непринужденно, что я не выдержала:

– Вас смешит мысль, что вас неминуемо подвергнут наказанию?

– Нет, – вымолвил он. – Буду откровенен с вами, мне непривычно видеть перед собой женщину‑защитника.

А вот это интересно.

– Вы шовинист? – вскинула я бровь.

– Нет, но я из разряда тех мужчин, которых коробит, когда на их защиту встает женщина.

Коробит его.

Я удержалась от желания сказать какую‑нибудь гадость. Впрочем, я должна понять его светлость. В его окружении все дамы – сплошь трепетные лани.

– На чем мы остановились?

– Я хотел бы спросить вас кое о чем, госпожа Хоткинс, – произнес де Вер, – почему вы взялись за это дело?

– Взялась? То есть по доброй воле? О, нет, милорд. Мне озвучили дело после подписания договора.

Де Вер вдруг нахмурился, и его лицо разом лишилось мягкости. Он поддался вперед, положил сцепленные замком руки на стол. Я успела насчитать три массивных перстня на его крепких длинных пальцах прежде, чем он сказал:

– Лорд Клейтон указал в договоре неустойку?

– Естественно.

– Я выплачу за вас эту сумму. Вы вольны сами решать, чего вы хотите.

С ума сойти!

– То есть могу отказаться, и ничего мне за это не будет?

– Верно.

Нелепейшая ситуация, скажу я вам.

– Так Клейтон действовал не по вашему указанию?

– По моему, разумеется, – ответил де Вер. – Я приказал ему привезти вас, госпожа Хоткинс. Но мы, к сожалению, не обговаривали методы. Он перестарался. Я не люблю играть нечестно, вот в чем дело.

– Вы понимаете, что, если я откажусь, вам не найти защитника? – спросила прямо. – Ни один здравомыслящий человек не станет защищать вас против короля Вергилии. Это самоубийство и конец карьере. С одной стороны я даже понимаю лорда Клейтона.

– Разве мои проблемы должны повлиять на ваше решение?

– Черт побери! – фыркнула я. – Если я откажусь, вам придется снова искать защитника, а промедление или заминка может дорого вам обойтись.

– Да.

– Только не говорите, что от моего решения зависит ваша жизнь.

– Не собираюсь.

Я долго упрямо смотрела в глаза де Вера, чувствуя, что доводы разума проигрывают зову сердца. Он не отводил взгляд.

– Вы должны понять, чего хотите, госпожа Хоткинс. Тогда мы поймем, стоит ли продолжать беседу.

Я снова подергала ворот платья, чувствуя, что до меня добралось пламя преисподней.

– Что будет, если я проиграю?

– Разумеется, вы проиграете. Этот суд не для того, чтобы выиграть.

– Замечательно, – усмехнулась я, – чаша весов склоняется в пользу возвращения в Стоунвилль.

– Чтобы наш разговор был обстоятельным, я должен упомянуть о размере вашего вознаграждения. Сто тысяч фунтов. Вы получите эти деньги за участие в деле, если останетесь в моем доме. При любом исходе.

Я не привыкла к долгим решениям, но сейчас задумалась. У меня была возможность вернуться в Стоунвилль и избежать неустойки. Но если вернусь, кем я буду? Защитником, отказавшимся защищать своего клиента? Трусихой? С другой стороны, начинать карьеру со столь большого фиаско? Быть защитником человека, который обречен умереть? Какая глупость!

– Что ж, – вздохнула я. – По рукам.

Были у этого решения и другие причины, и главная заключалась в том, что я для де Вера – последняя надежда.

– Все‑таки мы отвлеклись, – откашлявшись, я склонилась над бумагой. – Вы должны ответить на некоторые вопросы. Предупреждаю сразу, юлить нельзя. Готовы?

– Разумеется. Спрашивайте.

– Я многое читала о вас. Пресса, знаете ли, любит искажать факты. Я знаю, вы были отлучены от двора, и у вас была отозвана часть патентов на торговлю.

– Да, но я до сих пор могу торговать специями, – ответил лорд. – Это моя исключительная привилегия, как представителя древнего рода.

– И вы сохранили земли…

– Эта земля закреплена за мной и моими будущими наследниками пожизненно.

– В случае вашей смерти кому отойдут эти земли?

– Короне. Но все не так однозначно. Я планирую наследовать их и, смею надеяться, король одобрит это решение.