Танец мотылька

– Еще чего. Я слишком соскучился, – он опускает голову, и я слышу шепот на каком‑то странном языке, словно внеземном. Затем тело застывает, я падаю и кричу. Мужчина заваливается вместе со мной, закрывая мне рот ладонью.

Воздух взрывается и, на какое‑то мгновение, я оказываюсь в маршрутке.

За спиной закрывается дверь. Я протискиваюсь дальше и, брезгливо морщась от стойкого запаха пота, стараюсь не касаться локтями пассажиров. Сесть некуда, салон забит до предела, еще человек шесть едут стоя. Тут я замечаю, что не вижу лиц людей. У них нет глаз, щек, бровей, ничего нет. Будто маски из пустоты! Рука замирает в глубине сумки. Я тут же ошарашенно озираюсь на водителя. И вижу Марка… Тяну ему купюру, и тону в его глазах цвета утреннего неба. Нечем дышать, меня подкидывает. Рвется сталь, скрипят тормоза, кричит женщина над ухом.

Я вскакиваю. Вся вспотевшая, словно два часа провела в зале. Марк тут же опускает меня на кровать.

– Это сон. Все хорошо, милая. Я уже созвонился с Верой Васильевной, она сказала, что в курсе твоей амнезии. Это временно, – его голос убаюкивает. Закрываю глаза и долго лежу без движения.

Марк перебирает мои волосы. Чувствую его запах и слышу густое дыхание. Мне так плохо, что боюсь шевельнуться. Кажется, я – залитая эпоксидкой букашка: еще живая, но уже без шансов на спасение.

– Ты все вспомнишь, просто нужно время, – шепчет Вольный и осторожно целует в висок.

Я закрываю глаза и молюсь про себя, все еще надеясь проснуться. Зудит под ложечкой и ноги сводит от желания танцевать. Пришел он и все разрушилось. Пусть все вернется назад.

Через время мужчина уходит. Комнату окутывает вязкая тишина. Где‑то вдалеке цокают часы и через стену слышатся приглушенные голоса соседей.

Марк на меня странно действует. Может и правда муж? Ловлю дрожь. А почему тогда он был за рулем маршрутки, а не со мной? Это настораживает. Но память моя явно дала сбой, да и верить видениям и снам я не намерена. Но чему тогда верить?

 

Глава 15. У кольца нет конца

 

Не хочу вставать. На душе так пакостно, что спала бы круглосуточно. Пусть выламывает мышцы, пусть режет глаза от пересыпа, пусть раскалывается голова и бурчит живот.

Как хочется есть!

Где же названный муж?

Крадусь по комнате, набрасывая найденный на стуле халат.

В эту ночь Марк смиловался надо мной и ночевал в гостиной. Но что дальше? Мучает все тот же вопрос: как жить дальше?

– Нет, – слышу приглушенный говор Марка из другой комнаты. Замедляю шаги и останавливаюсь в коридоре. Низкий и резкий голос: – Я понял. Повторять не нужно.

На несколько секунд повисает тишина. Видимо, «муж» слушает, что ему отвечает собеседник в трубке.

– Месяца хватит. Да… – говорит в ответ мужчина. Некоторые слова не получается разобрать.

Подхожу еще ближе.

– Икс не понадобится… – несколько предложений он проговаривает очень быстро – не разобрать. Остался шаг и можно приложить ухо к двери. – Я уверен, не нужно. Она сама. Да понял! – Марк переключается на полушепот с надрывом.

Ступаю аккуратно, но под ногами предательски взвизгивает половица. Она всегда здесь скрипела.

– Мне пора, – тут же бросает «муж» собеседнику.

Улетаю в ванную, хлопнув дверью. Уверена, он догадался, что я подслушивала. Только толку мало: ничего не поняла.

– Медди, ты проснулась? Есть хочешь? – слышу елейный голос из коридора. Марк слегка стучит в дверь костяшкой пальца.

– Да, очень даже, – отвечаю автоматом, а сама гляжу в зеркало.

На кого я похожа? Какой‑то ужас!

Быстро умываюсь и выглаживаю волосы утюжком. Ежик пришлось подровнять ножницами. Тащусь от результата: получилось очень даже модно, словно нарочно срезали наискосок челку. Хочу стянуть волосы, привычно, в тугой хвост, но задумываюсь. Так и замираю с руками над головой.

Кажется, раны на лице затянулись слишком быстро. Веду пальцами по шву на щеке: нити уже нет, ее Марина еще в больнице сняла, остался только едва видный тонкий рубец. Хороший врач этот Зуев: кожу сложил идеально. Может даже не особо видно будет шрам, и я смогу получить главную роль в мюзикле.

Все‑таки завязываю хвост.

На удивление, чувствую моральное облегчение сегодня. Это не объяснить. Тело немного ломит, а в голове ясность. И как жутко хочется танцевать! Именно морально тянет, физически не сказала бы, мышцы, будто не мои: слишком ослабленные.

– Вик, ты еще долго? Завтрак стынет, – Марк снова за дверью. Кажется, сейчас, как верная кошка, станет скрести по дереву.

Ну, что ж? Будем как‑то жить и пытаться вспомнить. Другого выхода нет. Нужно только с родителями связаться, а то вчера… А что было вчера? Со мной явно что‑то не так. Помню, как мы с Марком говорили, а потом – провал.

Что же было вчера?

Смотрю на отражение. Тянусь к глазам, чтобы расправить слипшиеся ресницы. На белке, под болотного цвета радужкой, замечаю какую‑то точку. Такого не было раньше. На втором симметрично такое же золотистое пятнышко. Оно внизу, почти под веком, и оттого едва приметно. И, кажется, оно сияет. Моргаю. Сердце бьется учащенно. Наверное, это очередной сон. Щипаю себя за руку и шикаю от боли.

– Вика, все в порядке? – спрашивает «муж» и сильней стучит в дверь.

Вот пристал!

– Да, я уже иду.

Смотрю снова на странные точки в глазах. Сияния нет. Ну, и ладно. Последнее время я вообще у многих замечаю похожее свечение. Вот у Марка, например, а еще у Зуева видела один раз. Может это просто мое больное воображение? Может это просто побочный эффект после аварии? Сотрясение, и все такое.

На кухне светло и привычно пахнет корицей. Люблю ее, часто пеку с ней сдобу. Стол застелен белой скатертью, там уже дымятся две чашки кофе, на тарелке бутерброды с сыром. Непривычно, когда за тобой кто‑то ухаживает.

Марк небрежно целует меня в висок и жестом приглашает к столу.

– Выспалась?

– Кажется, да, – присаживаюсь и пытаюсь понять, что не так.

Хлопковые шторки с ярким фруктовым рисунком, несколько цветков в горшках, магнитики на холодильнике. Ничего особенного, все так же, как и перед моим уходом на кастинг.