Тида

– Ты прав, Мухит. Да, порой случается так, что жизнь преподносит нам испытания. Я верю каждому твоему слову. Но мне нечего на них ответить. И я не считаю, что ты сошел с ума. Конечно же, ты адекватен. Но что оттого, что ты знаешь все это и видишь, что она, эта Жизнь, рушит вокруг все, забирая самых близких людей от тебя? Да, конечно, если бы они, эти лишения, миновали бы нас… Мухит, не вини никого.На все воля Бога. Время все вылечит и расставит все по местам.Будь сильным. Прими свершившееся, как факт и отпусти его душу к небесам. От того, что ты, испытывая сильную боль, не отпускаешь его, ему же тоже ведь не лучше. Сделай это, для него, Мухит…Истинная сила человека не в порывах и эмоциях, друг. Думаю, она в спокойствии и осознании произошедшего…К месту или нет, но главное, что я хочу тебе сказать, это то, что человеку нужна цель. Пожалуйста, дослушай меня, Мухит. Правильная или нет, я не об этом. Цель меняет человека. Масштаб цели, меняет масштаб человека. Во всех трудных жизненных обстоятельствах, человек выживает, благодаря своей цели. Такие люди,они другие. И эта цель, держит человека, чтобы он стремился куда‑то, Мухит. Сейчас же, я не вижу у тебя ее, эту основу, друг. Мухит, ведь мы же через многое сумели пройти? Видели добро и зло. Давали людям надежду жить и радовались, когда у нас получалось, изменить чью‑то жизнь к лучшему. Не об этом ли мы мечтали, когда переступили порог Мединститута и хотели стать врачами? Возьми же себя в руки, друг,– сказав это, Павел грустно посмотрел на него.

Слезы у Мухит текли по его щекам, и они не смели останавливаться. Они текли и исчезали в его седой бороде. Словно исчезали в песок…

– Паша, ты же меня знаешь. Если бы я мог все вернуть назад. Мог бы я просить об этом, у своей Судьбы? Я виню себя в его смерти, друг. Ведь это так же. Я не могу смотреть на зеркала, что сам себе опротивел, друг. Ответь мне, Паша. Как жить мне дальше? Жить и не обращать на это, что я есть, тот самый Мухит? Я же не могу так, Паша и ты это знаешь. Как хотел бы я того, чтобы вместо него, лежать там, в сырой земле. Ведь им же жить и жить, – дрожащим голосом, Мухит задал ему свой вопрос.

– Мухит, я не так представлял наш этот разговор. И я думал, что у нас получится спокойно поговорить по душам… Наверное, я не вовремя. Своим приходом к тебе, я задел за самое больное…Пойду я. На все свои вопросы, только ты сам сможешь дать ответ. Кем бы и каким бы ты не был, я останусь твоим другом. Помни это. И я, не останусь в стороне, когда тебе нужен буду.Я на днях снова навещу тебя и тогда мы,может и поговорим по душам. Поговорим серьезно и без эмоций. Договорились, Мухит? – сказав это ему, он, привстав со стула, пошел в направлении входной двери. Лишь на мгновенье, он заметил на его лице, рассматривающего своего сына, на фото, некую улыбку, но и она вмиг исчезла с его лица.

– Спокойно поговорить? Если бы все, что ты говорил, было так на самом деле, Паша. Если бы все, о чем я сказал, было бы не так. Но что оттого, что все всем известно, а сердце кровоточит. И нет от него, к сожалению, никакой панацеи, друг.Я буду ждать тебя, Паша – сказал он в пустоту, чего даже и не успел услышать его, спускавшийся уже по лестнице вниз, Павел.

Вернувшись от Мухит к себе домой, Павел, не мог долго успокоиться. Из головы не уходил, тот разговор с Мухитом. Даже и его жена, заметив что‑то не ладное, что он встревожен чем‑то, не выдержав, за ужином, спросила его:

– Павел, с тобой все хорошо? Что‑то не так на работе? Ты же совсем не притронулся к еде… Может,немного отдохнешь? Совсем замучила эта тебя новая должность… Может,откажешься от этой должности, заведующего отделением? Ведь ты, итак изначально, не хотел на эту должность. Ты же хороший врач. Пусть, другой кто‑нибудь, возьмет эту должность… Думаешь и мне это приятно? Я же вижу, что случилось что‑то, – вдруг привстав, к нему, встревоженным видом, обратилась его жена Ирина.

– Знаешь Ириша, сегодня я был у Мухит. Да, это был он. Но его бедного, не было возможности узнать. Боюсь, что с ним, может случиться какое‑то несчастье, если его,сейчас, не остановить. Сейчас, у меня все мысли о нем, Ириша. Извини меня, конечно. Я ужаснулся не тому даже, в кого он, сейчас, превратился, а ужаснулся его словам, дорогая. Его слова, будто ножом пронзили меня… Это были слова отца, сильно любившего своего ребенка… И даже, не в том дело, что все о нем у меня на работе спрашивают, в эти дни, у меня и руки ни на что и не подымаются… Жалко, все же его. Он единственный мой друг. Его было и не узнать. Горе, случившееся с ним, а именно трагическая потеря сына, совсем подкосило, его бедного. Совсем запился он. Погубит он себя так. Мне надо на днях еще раз зайти к нему. Я обещал ему. Может он и не услышал эти мои слова, когда я, уходя от него, сказал ему это. Но я, как друг его, хочу быть честным перед ним и сдержать свое слово. Да, я так и сделаю. У него никого, сейчас, нет рядом. Именно, сейчас, я, должен ему помочь,выйти из этого его порочного круга. Иначе ведь, все мы, точно потеряем такого прекрасного человека… Как‑то так, что сегодня я увидел, у него дома, – с задумчивым взглядом и даже было взгрустнув, он посмотрел на жену.

– Да, я согласна с тобой, Павел. Он прекрасный человек. Помоги ему, если, конечно, это возможно. И даже жены его рядом с ним нет, что, конечно, жаль… Ты говорил ведь, что она тебе, изредка, но звонит… И почему она, его бедного, оставила? Павел, давай, я разогрею тебе, еще раз, ужин. Тебе надо покушать. Не надо, все же, себя, изводить его проблемами. Я уже забеспокоилась за тебя, Павел, – уже с волнительным взглядом и она посмотрела на него.

– Да, она звонит каждую неделю мне, и все время плача, хочет проведать у меня про него. Кому же если не мне, ей, бедной, звонить? Думаешь, мне надо было сегодня рассказать про ее звонки ему? Рассказать ему все, чтобы он снова стал, из‑за этого себя, также мучить? Вот дурак я. Все работой прикрывался, когда он мучился… А я, теперь все понял, Мереке. Она не оставила его, насовсем ведь. Она прекрасно знает же его. Зная его характер хорошо, что он, не расставив для себя все точки над «и», ни на миллиметр не сдвинется и не даст покоя ведь никому. Его мозг такой, Ириша. Он, Мухит. И он должен дойти до конца… Понять и осознать все произошедшее. Осмыслить все происходящее и главное, конечно, понять себя. Как же я не понял это сразу? Может осознать все то, что случилось с его сыном, это не под силу никому, но и он, не из простых людей, что просто так сложит свои руки. И если я, его точно знаю, то он именно такой! Эх, друг ты мой. Ты имеешь право на меня обижаться, что я теперь начал понимать тебя. Спасибо и тебе Ирина за этот разговор. Теперь, я точно хочу есть. Эх, Ириша, вот мы, мужики, мы такие. Сложные и простые. Вроде и скрыто все, а присмотрись, то все ведь на поверхности же, – сказав это своей жене он, чуть взбодрившись, посмотрел на жену.

– Ты у меня умный, Павел. Поступай так, как ты задумал. И если сердце говорит, что ты поступаешь правильно, не сдерживай себя. Мы тоже ведь, растим детей… А я ведь знаю, как ты дорожишь своею дружбой с Мухит. Павел, я слушала тебя и сама вот немного расчувствовалась. Как я его, сейчас, понимаю. А бедная Мереке, каково ей сейчас? Ей, вдвойне же сложно?– сказав это, она села напротив его и стала смотреть на своего любимого мужа, как он ловко орудовал над чашкой с пельменями, своими столовыми приборами.

– Спасибо за эти слова. Ты права, как никогда. Вот и я об этом, что надо бы найти ему те, казалось, нужные слова. И у меня есть некая надежда, что наш разговор, все же, не прошел зря. Но что нас ждет в будущем? Знаешь, Ирина, у меня появилось какое‑то ощущение, что ему, как бы просто не звучало, нужна какая‑то опора. Чтобы оттолкнуться и оставить то место. Место, котороезатянув его, может сейчас, действительно, не отпускает его. Да, я это все прочувствовал сегодня и мне, наверное, надо еще подумать. Подумать хорошо и подготовиться к нашему следующему разговору – успев сказать это, не поднимая своих глаз, он остановился. Далее, он, молча, продолжил свой ужин.