Тысяча китайских журавликов
– Ну, а что с ней еще делать? Книжки она не читает, фильмы смотрит какие‑то дурацкие, молодежные сериалы, еще и музыка эта – то ли рэп, то ли непонятно что. Я пару дней выдержал, потом убрал магнитолу, сказал – сперли.
– Кстати, о магнитоле! Она сказала, что у вас «Мерседес»!
Я кивнул.
– Это моя предыдущая машина. Служила верой и правдой пятнадцать лет. Я в тот день ее на техосмотр гонял.
– Вы говорите о ней как о ненужной вещи.
– Как же о ненужной?! Отличная машина, даже продавать ее не собираюсь.
– Я про Олесю!
– Ой, Катя! Я тебя умоляю! Да она тоже меня как вещь воспринимала! Думаешь, там прям любовь какая‑то была?
– Не знаю, – Катя отвернулась к окну. – Я говорю то, что видела. Она плакала. Плакала перед людьми, перед которыми что‑либо играть не нужно. Мы были как раз той публикой, которой можно выговориться, чтобы стало легче, а не врать.
Господи, сколько пафоса!
– Я ей ничего не обещал, она мне тоже. Олеся вообще сразу предупредила, что длительного романа не получится, и как только я понял, что наша связь начинает меня напрягать, то решил с ней расстаться. Просто слегка опередил события. Так что не понимаю, к чему были эти сцены.
– И вы не жалеете?
– Нисколько. Я вообще про нее не вспоминаю, к тому же мне нравится другая женщина, – сказал я, надеясь, что в интонации будет заметен прозрачный намек на то, какая именно «другая женщина» мне нравится. Но я ошибся.
– Остановите, – судорожно прохрипела Катя.
Я повернулся и увидел, что она судорожно дергает шарф.
– В чем дело?
– Пожалуйста!!!
Мы уже ползли вверх по Тверской; я свернул и встал у шлагбаума перед Камергерским переулком. Катя выскочила из машины, добежала до ближайшей скамейки и села прямо на обледеневшую поверхность.
Что происходит? Решив, что девочку просто укачало, я припарковался поровнее, включил «аварийку» и вышел из машины.
Катя сидела на скамеечке, сжавшись в комок. Я сел рядом, снял с себя шарф, намотал ей на шею. Руки убирать не стал, но Катя тряхнула плечами.
– Не надо.
– Катя, что случилось?
– Ничего не случилось. Укачало. И не надо меня обнимать.
– Что я не так сказал? Ну не люблю я твою Олесю, что мне, себя ломать?
– Дело не в Олесе.
– А в чем тогда?
– Вы так ничего не поняли? – она усмехнулась. – Я. Вас. Люблю! Да, это глупо и по‑детски, но ничего не могу с собой поделать. А вы, зная о моей влюбленности, зачем‑то издеваетесь надо мной. Зачем вы предложили меня подвезти? Почему, прочитав переписку, не сделали выговор или что там положено делать в таких случаях? Зачем защищали перед Младшим с этим чертовым зачетом? Зачем все это надо, если вам нравится другая?!
Понятно. Я едва не рассмеялся. Видимо, намек был слишком прозрачным. Но пока я соображал, что ответить, в кармане зашевелился мобильный.
– Извини… Алло?
– Игорь…
Олеська. Как не вовремя!
– Блин, Олесь, не сейчас! Я занят…
– Игорь, я беременна.
– Что?!
– Я беременна. Нам надо поговорить.
Машинально отметил, что обычно женщина сначала говорит «Нам надо поговорить», а потом уже «Я беременна».
– Я перезвоню, – нажал кнопку отбоя и закрыл лицо руками. Твою же мать…
Олеся беременна. У меня будет ребенок! Да нет, это невозможно. Мы же всегда предохранялись! И в первую очередь – это была ее инициатива, дескать, рано ей детей иметь, карьера важнее. А может, она, как в идеальном мексиканском сериале, залетела от другого, а он, подлец, детей не хочет, и она решает повесить ребенка на меня? Могла бы Олеся такое провернуть?
– Что‑то случилось?..
Я вздрогнул. Катя. Совсем про нее забыл.
– Случилось… Извини, мне надо ехать…
– Подождите! – девочка задержала меня за рукав. – Ответьте… Я… вам нравлюсь?
Я посмотрел в ее влажные, горящие испуганной решимостью глаза и понял, что мой честный ответ, мол, да, нравишься, и я даже готов закрутить с тобой интрижку в обход своих принципов, на фоне потенциальной – надо все‑таки убедиться – Олеськиной беременности будет выглядеть подленько.
– Нравишься. Нравишься, как вся остальная масса студентов и студенток, – ответил я и с тоской посмотрел, как Катя сорвалась с места и стремительно удаляется в сторону метро.
Я набрал Олесин номер.
– Рассказывай.
– Это не телефонный разговор, – с неуместным достоинством ответила она и с едва уловимой мольбой добавила: – Можно я заеду к тебе?
Она сидела за столом и грела ладони о кружку с чаем. Я цедил виски.
– Я беременна.
– Это я уже слышал. От кого?
Олеся метнула на меня гневный взгляд и прошипела:
– От тебя, идиот!
– Без хамства. Давай заново. От кого ты беременна, при условии, что мы с тобой всегда предохранялись?
– Не всегда, – она зябко поежилась, – помнишь, недели за две до того, как ты меня бросил, – она с нажимом выделила «бросил», – мы впервые испробовали позы из журнала…
– Не помню. Ты все время что‑то изобретала.
– Тебе же это нравилось! – вспыхнула она.
– А я и не отрицаю. Но как бы и в каких позах мы этим ни занимались, я всегда надевал презерватив.
Она кивнула.
