Тысяча китайских журавликов
– А снимал?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что в тот раз презерватив порвался.
– Порвался?!
– Порвался. Но ты этого не помнишь, потому что уснул буквально через пару секунд после того, как…
– А почему ты утром не рассказала?
– Не придала значения.
Не придала значения, блядь! Она не придала значения, а я теперь расхлебывай!
– И какой срок получается?
– Пять недель.
Я отвернулся к окну. Пять недель – это немного. На принятие решения есть еще месяца полтора. Блин, да решение здесь одно! Я не готов стать отцом. Не го‑тов.
– Сама‑то чего хочешь?
– Хочу ребенка.
– Тогда рожай.
– Но с Миланом придется распрощаться. И с карьерой модели тоже.
– Не рожай.
– Для тебя так все просто – рожай или не рожай?!
Я дернул плечом.
– Да, для меня все просто. Рожаешь – прекрасно. У ребенка будет моя фамилия, вы ни в чем не будете нуждаться. Не рожаешь…
– Мы ни в чем не будем нуждаться, но жить ты с нами не будешь?
– Да.
– И мы не распишемся?
– Зачем?
– Чтобы у нас была полноценная семья, – у Олеси задрожали губы: о нет, сейчас разревется.
– У нас не может быть полноценной семьи, потому что я тебя не люблю. А жить с нелюбимой женщиной не смогу даже ради ребенка. Это будет кошмаром для всех нас. Извини.
Несколько секунд она с презрительным разочарованием сверлила меня взглядом, потом прошептала «Ребенка не будет» и больше не проронила ни слова. Молча вышла из кухни, молча оделась и молча шарахнула входной дверью.
Фу, как театрально.
Первым делом о ребенке я сообщил Вику. Хотя, кому еще можно было сообщить? Он и Анька и есть моя семья.
После торжественного «Нам надо поговорить», кинутого мною письмом по корпоративной почте, Вик зашел в кабинет, закрыл дверь на замок и вытащил из‑под свитера фляжку и две маленькие стопки.
– Да, это самое оно, – протянул я, даже не задумываясь о том, что мы оба за рулем.
– Рассказывай, – сказал Вик после второй порции коньяка.
– Я тебе говорил, что с Олеськой расстался?
– Говорил. Я тебе уже на эту тему посочувствовал.
– Да почему посочувствовал‑то?! Ты же сам говорил, что она мне не подходит!
– И сейчас говорю – она тебе не подходит. Но без секса ты долго не протянешь, я тебя знаю. И поскольку ты в последнее время вечно раздражен, значит, у тебя никого нет. Вот я и думаю, а не поторопился ли ты? Может, сначала надо было найти ей замену?
Я махнул рукой и достал из ящика письменного стола начатую шоколадку.
– Она беременна.
– Кто?
– Олеся.
– От тебя?
– Вроде да.
– То есть ты не уверен?
– Вик, а мужчина вообще может быть в этом уверен?
Вик пожал плечами.
– И что вы будете делать?
– Ну, я сказал, мол, хочешь – рожай. Не хочешь – не рожай. Она обиделась и хлопнула дверью.
– Предсказуемо.
– Что мне делать?
– Ты знаешь мое к этому отношение…
Знаю. Вик и Аня женаты три года, и все три года они пытаются завести детей. И, конечно же, Вику сейчас странно слышать о моем выборе между иметь ребенка или избавиться от него.
Подонком я себя не чувствовал: ответственности с себя не снимал, прервать беременность не уговаривал, отцовство признал без ДНК‑тестов, помощь предложил.
Но все равно на душе было как‑то гадко. Откуда ни возьмись, вокруг меня стали появляться пейзажи с пасторальными сюжетами на тему играющих друг с другом отцов и детей. С утра выхожу на работу – сосед с пятого этажа ведет двоих сыновей в садик. Они визжат, брыкаются и дерутся друг с другом, но он смеется вместе с ними и выглядит счастливым. Вечером иду с работы – по двору катает коляску новоиспеченный отец из соседнего подъезда.
И еще Вик рассказал Ане. А Аня… Я думал, она, как всегда, закатит глаза и назовет меня моральным уродом, а она вместо этого сказала лишь одну фразу: «Может, это твой последний шанс стать отцом».
Такой моральный прессинг я выдержал ровно неделю и позвонил Олесе без особой надежды на чудо.
– Олесь, ты уже сделала?.. – спросил я, даже не поздоровавшись.
– Нет, – ответила Олеся после минутного молчания. – На послезавтра записалась.
– Не делай этого, прошу тебя! Я очень хочу ребенка.
Она долго не отвечала, и я несколько раз смотрел на дисплей мобильного, проверяя, не пропала ли связь.
– Нет, – наконец сказала она. – Извини, я уже все решила. Я не могу рожать вне брака.
Твою мать, подумал я. Какой откровенный и беспардонный шантаж! Ну зачем ей нужен этот брак? Все равно же разведемся.
– Ладно, – я закрыл глаза и уткнулся лбом в руль. Как смертный приговор себе подписал. – Распишемся. Только уже после Нового года, не до этого сейчас.
Олеся счастливо взвизгнула и тут же вбила еще один гвоздь в гроб моего будущего:
– Когда ты заедешь за моими вещами?
