Тысяча китайских журавликов
– …тебе…
– …Игорь.
– …Игорь Владимирович…
– Игорь!
– …Игорь…
– Можешь открывать.
Катя открыла глаза и дотронулась пальцами до кулона. Это было оригинальное украшение в виде цветка, у которого один лепесток как будто оторвался. Вещь нереально дорогая из‑за драгоценных камней, украшавших лепестки цветка, и в какой‑то момент я испугался – а оценит ли девочка такую роскошь?
– Цветик‑семицветик! Еще одно чудо!
– С Новым годом, Катенок. Этот цветок будет приносить тебе чудо каждый день.
– Спасибо… – прошептала она.
– …тебе, Игорь! – добавил я.
Катя посмотрела мне в глаза и медленно, как молитву, произнесла:
– Спасибо… тебе… Игорь.
Ну, наконец‑то! Я крепко ее обнял и прошептал в ухо:
– Видишь, как все просто?.. Ой, это же моя шоколадка! – Я потянулся и выдернул из заднего кармана ее джинсов какой‑то футляр. – Та‑ак… Скажи, что это – шоколадка.
– Шоколадка‑шоколадка. Открывайте… Открывай то есть.
Я открыл и замер. В бархатном футляре лежала перьевая ручка. «Паркер». И судя по стопке брошюрок – родной‑преродной.
– Кать, это…
– …шоколадка со вкусом перьевой ручки!
– Это «Паркер».
Она кивнула.
– Родной.
Опять кивнула.
– Нет.
– Правда, родной! Вот сертификат и…
– Я не об этом.
– Не нравится?
– Нравится… – Я любовно провел пальцами по полированной поверхности ручки. – Но я знаю, сколько она стоит!
Знаю, потому что купил сегодня такую же в подарок Вику. А потом не удержался и купил себе такую же.
– И?
– И нет, я не могу принять от тебя такой дорогой подарок, – я решительно закрыл футляр и протянул его Кате, но девочка отдернула руки.
– Почему?!
– Это слишком дорого! Ты – безработная студентка с копеечной стипендией, и…
– Но я же не побираюсь! Не голодаю! И деньги на подарок не у родителей взяла, а именно со стипендии откладывала.
– Нет.
– Тогда выкинь, на хрен, в окно! – вспылила она и отвернулась, насупившись. – Зря только почку продала.
Я расхохотался.
– Ну‑ка, покажи шрам! – я резко отъехал на кресле назад, подальше от руля, потянул Катьку на себя и, едва она на меня перелезла, тут же запустил руки ей под майку. И чуть не кончил от неожиданности, обнаружив, что под майкой нет бюстгальтера… Ее грудь, упругая, с твердыми сосками; шелковистая кожа с капельками пота на позвонках; горячее, сбивающееся дыхание; глаза, влажные от желания… руки, требовательно расстегивающие рубашку… Нет, нет, не ерзай, я же сейчас…
– Стоп, – я дернулся как от тока, почувствовав ее поцелуй на своей шее.
Катя отстранилась.
– Что не так?
– Если мы не остановимся… – Я трижды глубоко вдохнул, пытаясь унять сердцебиение.
– Да, вы правы, – она согласно кивнула и оправила майку. – В смысле, ты прав… Проводишь меня?..
Глава 5
Новый год встретили шумно и весело, первого вечером улетели в Сочи и в полете продолжали праздновать всем самолетом. Как заселялся в отель – не помню, но, проснувшись утром с чудовищной головной болью, обнаружил, что вещи и документы на месте, а лыжи скромно притулились в углу прихожей. Сервис, однако!
Первую неделю я катался, не замечая ничего вокруг: рано утром завтракал, затем на склон до сумерек, потом ужин и спать. Уставал так, что пару раз засыпал на кровати одетый.
Однако каждый день в десять вечера на мобильном срабатывала «напоминалка», я набирал Катин номер, и мы по часу и дольше разговаривали ни о чем. Каждый день – об одном и том же. Сначала я рассказывал ей, как замечательно сегодня покатался, потом она мне – что гуляла с какими‑то левыми парнями. Я громко и утрированно ревновал и занудствовал, что‑де надо к экзаменам готовиться, а не по каткам с парнями шляться. Затем обсуждали планы на завтра и долго прощались. На следующий день разговоры повторялись почти дословно, но, как это ни странно, не вызывали скуки.
Все изменилось за четыре дня до отъезда.
После моего очередного, явно приукрашенного рассказа, как я чуть не убился на склоне, Катя неожиданно спросила:
– Ты кому‑нибудь на кафедре говорил о нас?
– Конечно, нет! А что?
– Да Перумов тут выдал… Я на его экзамен опоздала: пришла, а все уже пишут. Ну, он номер билета записал, зачетку взял – все как надо, в общем. А потом, когда я на место шла, он меня за локоток так, по‑отечески, придержал и молвил, мол, Катя, я, конечно, понимаю, что все твои мысли обращены в Сочи, но постарайся сосредоточиться и ответить достойно… Вот я и думаю, откуда бы ему знать, что все мои мысли – в Сочах?
– В Сочи, – невольно поправил я. – Что ж, это только подтверждает мою теорию, что он – инопланетянин.
Катя рассмеялась.
– Ну чего ты смеешься? Я уже двадцать лет преподаю на кафедре, а он хоть бы на грамм изменился. И двадцать лет назад он так же все видел, слышал и все про всех знал.
