Тысяча китайских журавликов

– А мы с одногруппниками считаем, что он – биоробот! Что у него есть сканер‑антенна и что он ею нас всех просвечивает насквозь. Некоторые даже считают, что если постоять с ним подольше – рак можно излечить или, там, СПИД.

– Да? Может, и так. Но в любом случае он не человек.

– Сверхчеловек! А вдруг он…

– Так, ты лучше расскажи – сдалась‑то достойно?

Девочка замялась.

– Понимаешь, он когда про Сочи‑то упомянул, у меня все из головы и вылетело. Ответила кое‑как…

– И что он тебе поставил?

– «Хор.».

– «Хор.»?! Понятно. И то он, наверно, из жалости тебе «хор.» вляпал… В общем, опозорила ты мои седины пред Магистром.

– Извини.

Да шутил я. Мы встречаемся – без году неделю, и я еще не решил, как реагировать на Катины оценки в частности и учебу в целом. Но повисла напряженная тишина. Видимо, Катю моя фраза все‑таки задела.

– Если бы ты не был моим преподавателем, как бы ты реагировал на мои оценки? – спросила она после театральной паузы. – На никому не нужные, ничего не значащие оценки?

– Ты обиделась?

– Нет, но сам подумай: учись я на соседнем факультете, ты бы даже внимания не обратил, что я как‑то не так сдала экзамен. «Четверка» – это нормальная оценка.

– Учись ты на соседнем факультете – мы бы не познакомились.

– Ну и прекрасно бы было, – выпалила она.

Я потрясенно замолчал. Что значит «прекрасно бы было»?

– Тебя что‑то не устраивает? – спросил я ледяным тоном.

– Меня все устраивает, но согласись, нам было бы проще общаться, если бы я училась на другой кафедре.

– То есть… поправь меня, если я ошибаюсь, тебе сложно со мной общаться?

– Ну… Да, мне сложно.

– В чем же сложность?

– Нам… Мне сложно абстрагироваться от того, что ты мой преподаватель, а я твоя студентка.

Я усмехнулся. Оказывается, это ей сложно абстрагироваться. Ну‑ну.

– Кать… У нас с тобой отношения начались за сутки до Нового года. После чего я уехал сюда, и весь наш роман заключается в… – я посмотрел на мобильный, – семи с половиной часах телефонной болтовни. И в каком месте тебе сложно абстрагироваться?

– Именно в этой телефонной болтовне.

– Подробнее.

– Я постоянно фильтрую, что тебе можно рассказать, а что нет.

– О боги, – я застонал. – Ты действительно думаешь, что если расскажешь, что вы там с друзьями сидели в баре и матом крыли и меня, и мою криптографию, я восприму это близко к сердцу? Или что большая часть из вас так же, как ты, ни слова не понимает и сдавать экзамен летом будет левыми путями? Или ты боишься навредить своим друзьям, случайно проболтавшись перед экзаменом, что, дескать, Мельников сделал обалденные «шпоры» и спрятал их под чехол мобильного?!

Я почувствовал, что буквально закипаю от гнева. Я, блядь, работой рискую, спутавшись с ней, на все свои принципы ногой наступил, правила нарушил, а ей сложно со мной общаться!

– Чего ты еще не можешь мне рассказать? Что ты отфильтровываешь такого, чего я за сто лет преподавания не успел узнать?

– Игорь, пожалуйста, не заводись! Я вообще не это хотела сказа…

– Каждый год через меня проходит одинаковое стадо баранов, которые считают, что они в свои постшкольные годы невероятно умны, хитры и изобретательны. Только все ваши детские игры в «обмани препода», – я махнул рукой, – ясли.

Катя молчала.

Меня трясло. Надо остыть.

Не выключая мобильный, я сунул его в карман джинсов и зашел в ванную ополоснуть лицо водой. В мини‑баре нашлась бутылка мерзких «Ессентуков», но горло так пересохло, что сейчас и вода из‑под крана показалась бы «Святым источником».

– Пиво пьешь на ночь? – севшим голосом спросила Катя, и я – уже давно слышащий в трубке лишь треск километров между нашими городами, – подавился водой. В носу неприятно закололи пузырьки газа.

– Это «Ессентуки».

– В банке?!

– В бутылке. Стеклянной.

– Отрава.

– Согласен.

Мы опять замолчали. И если честно, впервые мне захотелось послать все к черту. Бред какой, как я вообще с ней мог связаться? Целуется нереально? Да пошла на хрен, другую найду.

Еще пара минут молчания и я, пожалуй, действительно послал бы ее к чертям. Но Катя будто почувствовала мое настроение.

– Мне пора в загон, – пробормотала она. – К остальным овцам и баранам в стадо.

– Очень смешно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – я уже почти нажал кнопку отбоя, но в последнюю секунду Катя практически крикнула:

– Игорь!

– Что? – без тени заинтересованности спросил я.

– Я… ужасно скучаю!

Да, это был наш ритуал прощания: мне полагалось ответить что‑нибудь вроде «Девочка моя, я тоже!»

Но я долго молчал, а потом сухо попрощался и нажал на сброс.

Швырнув телефон на кровать, схватил куртку и вылетел из номера, от души шарахнув дверью. Нужно выпить. Чего‑нибудь в разы крепче «Ессентуков».

Фильтрует она, блин! Дура малолетняя. Вот вам, пожалуйста: все прелести отношений со своей студенткой. Еще и экзамен Перумову сдала криво. Интересно все‑таки, откуда он про нас знает? Он в теме, что я каждый год катаюсь на лыжах, – это да, но про Катю, по идее, не должен был знать. Точно биоробот. Сидит сейчас где‑нибудь, подзаряжается от сети. И пеленгует меня и мои мысли. На всякий случай – доброго вечера, Магистр!