Тысяча китайских журавликов
В баре было многолюдно. Свободный столик искать я не стал, заказал двойную порцию виски прямо у стойки. Меня все еще трясло от разговора с Катькой и хотелось побыть одному и хорошенько повариться в своей злости, но – не судьба.
– Привет! – Справа от меня материализовалась барышня.
– Ага, – кивнул я, не оглядываясь на нее, залпом осушил бокал и махнул бармену, чтобы повторил.
– Что, трудный день?
Я прикрыл глаза. Алкоголь кипятком разливался по венам, смывая раздражение и этические барьеры.
– Отнюдь. – Я повернулся и приветливо улыбнулся. Барышня оказалась очень миловидной, с какой‑то многообещающей хитринкой в глазах. – Чем вас угостить?
Пока бармен, лихо подкидывая бутылки, смешивал коктейль, мы с девушкой светски беседовали о погоде, трассах и прочей отстраненной ерунде. К своему ужасу, из‑за мерного шума в баре я так не расслышал ее имя: то ли Даша, то ли Маша, поэтому пришлось обращаться к ней проверенным универсальным именем: Красавица. Она вывалила на меня массу ненужной информации о том, с кем здесь отдыхает, как часто сюда приезжает, чем занимается по жизни и чем хотела бы заниматься, но больше половины ее щебета я не воспринимал, думая лишь о том, когда мы наконец переместимся к ней или ко мне в номер и я наощупь смогу проверить упругость ее груди.
– …и тогда он сказал, что если мою дипломную работу расширить и добавить еще пару выкладок об исследованиях на…
– Слушай, а у тебя окна в номере куда выходят? – перебил я. Девушка запнулась на полуслове.
– На долину. А что?
– Да просто я на третьем этаже живу, а прямо под окнами стоит огромная елка. Я так до сих пор и не увидел всей красоты пейзажа… Может, покажешь?..
Барышня все правильно поняла. Старательно сдерживая улыбку, она для приличия слегка смутилась и залепетала что‑то про «как‑то неудобно, у меня не прибрано», но я уже расплатился по счету и с полупоклоном стоял перед ней, протягивая руку.
Целоваться начали уже в лифте. В номер ввалились единым целым, и прямо в прихожей, не сняв даже куртки, я получил отличный минет.
И все вроде было прекрасно: барышня добросовестно выполнила спортивную программу, но и я, которую неделю находившийся на голодном сексуальном пайке, тоже выступил достойно. Шесть‑ноль за технику, пять‑девять за артистизм.
Однако, проснувшись утром и увидев рядом с собой эту малознакомую женщину, я почувствовал какую‑то брезгливость к самому себе: вот, докатился. Переспал с первой встречной из бара! Фи, поручик!
Это все Громова виновата. Она меня завела.
На завтрак я спустился в самом скверном настроении. Вик и Аня уже поели и собирались уходить, но, увидев меня, Вик остался.
– Чего такой пасмурный?
Я не ответил, жестом подозвал официанта и заказал кофе.
– Видел тебя вчера в баре с барышней. Вон она, кстати, – Вик посмотрел куда‑то за мою спину, и я невольно втянул голову в плечи, чтобы казаться незаметным. – Что, не дала?
– И дала, и взяла, – пробормотал я. Вик восхищенно выдохнул.
– Так что же ты такой мрачный?!
– Надоело все. – Я сделал глоток кофе и поморщился. Эх, сейчас бы пива…
– Кольцов, женись, наконец, и будет тебе счастье.
– А ты счастлив?
– Очень.
– Просто у вас еще срок не подошел. Влюбленность – химический процесс, длится не более трех лет, так что…
– Напомню, что мы с Аней уже пять лет. Из них три – женаты. И чувства не потеряли своей остроты.
– Вик, перестань, меня сейчас вырвет, – я скривился, но над его словами задумался. – А на ком жениться?
– Олеська совсем не подходит?
– Да ну, что ты! После этой аферы с беременностью я ее ни видеть, ни слышать не хочу.
– Ну а эта, с которой ты треплешься ежевечерне по мобильному?
– Ну‑у… – я отвел глаза. – Что, так слышно?
– Только когда ты ржешь, как конь.
– Может, я вообще не с женщиной разговариваю.
– Игорь! – Вик укоризненно покачал головой.
– Она слишком молода для брака.
– А для секса уже достаточно взрослая?
– Мы еще не спали. Но да – достаточно взрослая.
Вик удивленно вскинул брови.
– Как интересно.
– Я тебе не рассказывал о ней. Она… ну, в общем, мы недавно стали общаться, хотя… скажем так, варились в одной компании уже довольно давно, – я тщательно подбирал слова, пытаясь описать мои с Катей отношения и не выдать действительного положения дел. – И, как я уже заикался, между нами еще ничего не было… Ну, там поцелуи, потискаться в машине… И разговоры по телефону, да.
– И где ты ее… – Вик, видимо, хотел брякнуть «подцепил», но под моим хмурым взглядом осекся. – Угу… Дай подумать, – он посмотрел на потолок, – если вы варились в одной компании, то это либо мы, то есть «Рингос», либо институт. Хм, а с кем же ты мог замутить в «Рингосе»?.. Разве что с Верочкой. Вряд ли. Тогда может…
– Она… – я прикрыл глаза, вдохнул полной грудью воздух, как перед прыжком в воду, и выпалил: – Да, она моя студентка.
Боже, как он ржал. Этот урод, не обращая внимания на косые взгляды постояльцев отеля, хохотал во все горло и по‑мультяшному дубасил ладонью по столу. Он закатывал глаза и хватался за сердце. Показывал на меня пальцем и в изнеможении откидывался на стуле. Я терпеливо ждал.
– Блядь, Кольцов, – Вик утер тыльной стороной ладони выступившие слезы, – немедленно извиняйся за все то, что ты мне наговорил пять лет назад.
– Я уже извинялся сто раз.
– А вот теперь извиняйся в сто первый, но зато с полным осознанием дела.
– Извини. Я был не прав.
– Нет, не так! – Он продолжал периодически хихикать и смотрел на меня с каким‑то превосходством. – Извиняйся так, чтобы я поверил, что ты, скотина, понял, какой скотиной тогда был.
Я не ответил. Я правда не знал, что сказать. Как объяснить, что и сейчас, сам вляпавшийся в это дерьмо, считаю такую связь неправильной.
Вик принял мои безмолвные извинения, снисходительно хмыкнув:
